Божией милостью адмирал Михаил Лазарев

Анна Андреевна поставила коробки с покупками и вышла во двор вместе со Стешей. Груша, яблоня, ветвистый тополь шелестели листвой. Кругом ни души. Няня торопилась в дом, оглядела комнаты – не притаились ли? Мать поспешила в сад, полагая, что где-то за кустами сирени или шиповника спрятались и сейчас выпрыгнут, закружатся подле нее, как бывало. Но нет, сирень не качнула веточкой, малиновоглазый шиповник тоже промолчал. Анна убыстрила шаги, вроде бы шорох в конце аллеи. Остановилась, прислушалась… Это стучало собственное сердце. Бегом (ленты на шляпке развевались) пустилась к дому. Навстречу двигалась Стеша, разводя руками: «Нетути», – и виновато кинулась за ворота: может, на улице загулялись?

Анна Андреевна присела на ступеньку крыльца.

Воспаленный глаз закатного солнца безмолвно следил за ее переживаниями. Ветвистый могучий дуб у дальнего сарая застыл, раскинул ветви, тоже словно раздвинул руки в большом недоумении. Волоча за собой шляпу, совершенно без сил, она решила обойти все сначала. Собачья будка была пуста. С чего бы? Кармешка – верный их друг. Куда она-то могла запропаститься?

Убыстряя шаги, мать снова пустилась по садовым дорожкам. Добежала до хозяйственных построек. Чу!

Детские всхлипывания послышались ей… Или уже мерещится?

– Гы-гы-гы, – неслось откуда-то сверху, – а мне маменьку жалко…

Голос Алеши несся с верхушки дуба! Анна Андреевна подняла глаза и ахнула – три вихрастые головы свесились с дерева! Целы! Здоровы! Как они туда попали?

– Дети, что с вами?

– Очень просто, – раздался разочарованный голос Андрея, недовольного, что их обнаружили, – все из-за тебя, Алешка! Хныкалка!

– Андрей, Миша, какие совестно, слезайте немедленно, сейчас отец подойдет!

– Ах, озорники, ужо будет вам на орехи, – запричитала Стеша, вернувшись после пустой беготни по кварталу. – Чего удумали, а? Уж и земли им мало, на небеса вознеслись.

– Гав, гав, – подала голос Кармешка.

– О, Господи! – присели от страха обе женщины. – И собака там! Чего теперь-то? Как назад?

Они беспомощно ходили вокруг дерева. Алеша плакал наверху. Пес радостно лаял…

– Что здесь происходит? – Петр Гаврилович появился со службы раньше обычного.

– Ах, друг мой! – Анна Андреевна чуть живая, кинулась к мужу. – Мы сами ничего не понимаем. Еле нашли.

Петр Гаврилович быстро оценил обстановку и порекомендовал сыновьям немедленно спуститься. Андрей свесил веревку, уцепился и съехал вниз, оставив две ссадины на ладонях. Спускаться-то оказалось труднее, чем подниматься. Но кто же знал! Миша последовал за братом – у него ссадины получились поглубже (был тяжелее), но он не ойкнул, а спрятав обожженные руки за спину, закусил губу от боли и скрылся с места происшествия.

Алеша и Кармешка остались наверху, они были не в состоянии слезть сами. Пришлось Петру Гавриловичу подставить лестницу и достать «героев».

Когда августовская ночь накинула звездный платок на город, в доме угомонились.

Петр Гаврилович долго ходил по кабинету в раздумье. Вспомнилось, что при рождении Андрея кто-то из родичей сказал ему: один сын – не сын, два сына – полсына, три сына – сын. Так-то так, но растить троих – дело нелегкое. Первый сын – Богу, второй сын – царю, третий сын – себе на пропитание, – говорили в старину.

Богат сыновьями Петр Гаврилович, а будет ли славен?

Глава четвертая Земляничка-ягодка

Анна Андреевна сидела в «классе» у мальчиков за рукоделием и поглядывала, как занимаются дети. Андрей строил верхнюю палубу, прорубая чуть пониже ее маленькие отверстия.

– Зачем тебе столько дырочек в палубе? – тихонько подошла она к Андрею.

– Ах, маменька, это не дырочки вовсе, – отвечал, несколько досадуя, сын, – это люки, по-морскому называются, в каждом скрыта пушка, видите? Это будет 8 8-пушечный корабль.

– И ты все пушки отольешь? – мать представила этот нелегкий ювелирный труд, требующий большой выдержки, и, услышав утвердительный ответ, поцеловала вихрастую макушку сына: – Дай Бог тебе терпения, Андрейка.

Михаил, по обыкновению, был погружен в чтение толстой древней книги в кожаном переплете. Мать знала: он не любит, чтобы его отвлекали. Зато вечером, после чая, готов охотно поведать обо всем, что постиг за день, пристраиваясь на низенькой скамеечке у ее ног.

Дневные «изыскания» Миши с удовольствием слушали братья, потому что он умел ярко рассказать прочитанное.

«На Мишутку у меня большая надежда», – обычно думал Петр Гаврилович, но редко произносил это вслух. Разве с Анной Андреевной поделится.

Алеша в этот момент рисовал акварелью – мать считала, что без этого не может выработаться у мальчика вкус. На этот раз он копировал бабочку из домашней коллекции – желтые с черными разводами крылья.

Когда вошла Стеша, Анна Андреевна приложила палец к губам, поманила ее к себе и тихонько сказала на ухо:

– Ты ничего не знаешь, няня?

– Что, матушка?

– Приготовь мне крестьянский сарафан.

– Пошто, милушка Анна Андреевна? Зачем?

– С детьми в лес пойду за земляникой.

– Что за надобность? – всплеснула руками Стеша. – Прикажите девке Агашке, лукошко наберет свеженькой.