Божией милостью адмирал Михаил Лазарев

– Что ты, ангельчик, какой ноне лес? На Ерофея одни лешие в лесу бродят, ветры листья ощипали, холод в лесу.

– Как от лешего отвязаться, нянь? – Все Андрей хотел знать.

– Само собой, перекреститься надо и творить молитву «Отче наш»… Ну да хватит на сегодня, совсем я вас застращала. Давайте-ка напоследок загадку, отгадаете?

Это мальчики любили и тут же вынырнули из-под одеял:

– Шитовило-битовило, по-немецки говорило, спереди – шильце, сзади – вильце, сверху – серенько суконце, с исподу – бело полотенце. Что такое?

Думали-думали, никак.

– Скажи, нянюшка, – взмолился Миша.

– Да это собака, – подсказала Стеша.

– Эх, как же мы не догадались! – вздох в ответ.

– Слушайте еще: золот-хозяин на поле, серебрян-пастух с поля.

«Гм-гм», – опять в спальне тишина.

– Скажи, Стеша, – просит Алеша.

– Солнце и Луна! Тогда и еще одну, ладно? Голубое поле серебром усыпано.

– Знаю, знаю! – Андрей тут же отозвался. – Ночное небо.

– Правильно, помалу подумал и легонько отгадал.

– Стеша, а ты с нами всегда будешь? И когда вырастем? – пробормотал Алеша, уже засыпая.

– Само собой, ангельчик мой, разве что ненамного отлучуся – зеленым лучом пройдуся, на синее небо нагляжуся, алой зоренькой ворочуся.

– Алешке, когда родился, колыбельную придумала, а мне нет, обещала ведь, – пожаловался средний братик.

Стеша улыбнулась, ласково погладила вихрастую голову:

– Ну, слушай и тебе!

Она тихонько запела:

Шла дрема по сенюшкам,
Шла дрема по новеньким:
– Кого сон-сон не берет?
У кого сон-сон не живет?
– Нашего Мишеньку сон не берет,
Нашему Мишеньке еда на ум не идет,
Клонит дрема Мишеньку спать-ночевать.
Половицы в сенюшках скрип, скрип, скрип,
А у нас Мишуленька спит, спит, спит.
Дрема молча побрела.
В дальний лес она ушла.

– Спите, Ангела Хранителя вам на ночь. – Няня перекрестила детей и, осторожно притворив дверь, поднялась к себе в полусветелку.

Глава третья Три сына – сын

Проснулась Анна Андреевна от песни зяблика: рю-рю-рю… Вышла на балкон и залюбовалась картиной природы.

Жаркие лучи солнца играют на половине неба, а другую – затягивает серым пологом туча. Серенькая птичка попыталась мести дорожку в саду хвостиком-веником, но, махнув два раза, скрылась. У столетней березы замерли листочки от волнения – что-то сейчас будет? Серое полотнище тучи наползало грозно и уже цеплялось за макушки могучих ближних сосен. Предупреждающе каркнула ворона. Листья кустов сирени затрепетали в ожидании первого порыва… Пискнула пичужка, и как будто дирижерской палочкой постучали по доске: та… ту… та… Природа словно затаила дыхание в ожидании взмаха Творца. Т-с-с! Дождик подкрался на цыпочках, шелестящий, блестящий струями на солнце, зашептался с сердцевидными листьями сирени молитвенно и нежно. Посыпал прозрачными бисеринками сквозь горячие лучи, а они, искрясь, не давали затенять серостью небесный свод. Дождь потоптался на месте, рассыпая свое пшено, и отступил… Дымчато-серую завесу вновь пронзили солнечные лучи, да такие горячие – подставила ладонь.

– Всему-то у Господа хватает места, – вздохнула Анна Андреевна, – свет и тьма, радость и тревога, как сегодняшние дождь и солнце. Как будто Бог дает людям урок через природу – учитесь, человеки! Нет, не слышат… воюют наотмашь!

Длинные черные локоны лежали свободно по плечам… Анна Андреевна, как была в утреннем платье, так и села за столик, вернее, это было канцелярское бюро с множеством ящичков поверху и с выдвигаемой в случае надобности крышкой. Пышные пряди закрывали щеки, лицо светилось перламутровым лепестком. Любила она эти ранние мгновения, еще не спугнутые повседневными хлопотами, любила побыть наедине с собой.

Что написать подруге о детях? Растут. Старшему уже семь с половиной, Мишутке и Алеше – и того меньше. Самой до сих пор странно: жила одна-одинешенька, и вдруг за какие-то три года она, Анна – мать троих сыновей? В материнских бдениях не заметила, как пролетели первые годы замужества.

Сидя за столиком, придирчиво осмотрела себя в круглое, взятое в витую рамку зеркальце. И верно говорят, щеки впали, хоть и с остатками прежнего румянца, волосы поуменынились. Утекла краса ее девичья. В детей перелилась: Андрею достались ее пышные и густые кудри, Мишеньке – глаза – светлые звездочки, Алеша розовощеким бутузом растет.

– Маменька, изволите с нами в волан играть? – просунул голову в дверь старший сын.

– Непременно, Андрюша… переоденусь.

На майской лужайке сигналили весне желтые фонарики одуванчиков. Зелень, еще не запыленная летом, радовала глаз сочностью, чистотой цвета. Анна Андреевна играла в паре с Алешей, потому что братья не видели в нем достойного партнера.