Брачная ночь с горцем

– Пусть пока останется у меня. Пока я не поверю, что тебе уже можно давать в руки оружие.

– Какого черта?! Что это значит?! – Щеки Саманты снова опалило жаром, но на сей раз – жаром гнева.

Граф же скрестил руки на груди и широко расставил ноги, повторив ее позу. Саманта старалась не смотреть, как мокрая рубашка облепила его тело, подчеркивая мощные мускулы плеч и груди. Все, что угодно, – лишь бы не замечать, как чертовски он привлекателен!

Она решила сделать то, что помогало прежде, – смотрела ему только в глаза.

В глаза цвета трехсотлетней лиственницы. В глаза с янтарными отсветами…

О черт!

– Вряд ли ты сама, бонни, станешь отрицать, что у тебя есть склонность палить направо и налево, когда вокруг люди.

– Для тебя это не новость.

– Да, верно. И уже второй раз ты стреляешь в мою сторону.

– В твою сторону – не значит в тебя. Если бы я целилась в тебя – продырявила бы насквозь.

– Кажется, ты что-то имеешь против собак, – как ни в чем не бывало продолжал Гэвин. – А ведь жестокость к животным – верный признак душевного нездоровья.

– Посмотри на нее! – Она ткнула пальцем в несчастное животное. – Собака истощена, шерсть выпадает клочьями, из пасти слюна. Я просто спасла одну из своих коров!

– Ту самую, которую не дала мне пристрелить. А ведь бедняжка мучилась все это время!

– Все то время, что ты домогался меня под дубом? Все то время…

Саманта внезапно умолкла. Ее поразила совершенно очевидная, но от этого не менее обидная мысль.

– Так вот оно что… Это все потому, что я женщина!

– Я вовсе не…

– Хочешь сказать, что если бы ты был с Каллумом и он пристрелил бы бешеное животное, то ты вел бы себя точно так же? Вот так же снисходительно читал бы ему нравоучения и отбирал бы у него ружье? Держался бы с ним так же надменно, хотя дурацкую ошибку совершил именно ты?

От этой тирады Торн поморщился. Однако, тяжело вздохнув, вытащил из-за пояса револьвер и протянул девушке:

– Ладно, извини за мою реакцию. Не каждый день мне мешают целоваться выстрелы.

Саманта приняла оружие и проверила его. Сунув в кобуру, сказала:

– Если бы некий твердолобый шотландец не впечатал меня в дерево и не загородил обзор, мне не пришлось бы стрелять дважды.

Словно не заметив этого замечания, Гэвин подошел к убитой собаке, осмотрел ее и с мрачным видом кивнул.

– Должен признать, бонни, стреляешь ты и вправду отменно.

Саманта нахмурилась, настороженно глядя на него и уже жалея, что узнала значение слова «бонни». Пока считала, что это обидное прозвище, было как-то проще.

– Что ж… м-м… спасибо.

Не презирай она его до глубины души – была бы польщена. Но она же его презирает, верно? Так что радоваться нечему.

– А теперь предлагаю обсудить, что ты имела в виду под «дурацкой ошибкой». – Он взглянул на нее вопросительно.

«Может, еще спасибо сказать за то, что мне приходится учить тебя?» – едва не вырвалось у нее. Но в последний миг Саманта прикусила язык.

Пусть язвительно, пусть высокомерно, но он действительно спрашивал, в чем был не прав. А перед этим попросил прощения. Ну… «попросил» – возможно, не то слово, но он все же извинился и отдал револьвер. Он ей уступил, и это было неожиданно и непостижимо… Саманта привыкла, что серьезный спор с мужчиной заканчивался совсем по-другому… Например, на Западе, где она выросла, женщине не рекомендуется задевать мужскую гордость, в противном случае последствия могут быть весьма неприятные.

– Смотри, – сказала она, – корова-то не бешеная.

Гэвин повернулся, взглянул на животное – и увидел неожиданное зрелище: из-под брюха рожающей коровы уже показался черный носик и тоненькие копытца теленка!

– Господи Иисусе! – воскликнул он. И невольно, словно забывшись, потянулся к Саманте и взял ее под локоть. – Но что же… Что же нам делать? – пробормотал он. – Я читал, надо помочь его вытащить… может быть, нам… – Граф в растерянности умолк.

Саманта же смотрела на него с изумлением. Он взял ее под руку! Причем взял так естественно, просто, по-дружески…

И ей… Хм… пожалуй, ей это понравилось.

Кашлянув, она ответила:

– Если с коровой все в порядке, то помогать ей не нужно. Надо просто оставить ее в покое.

– А как узнать, в порядке она или нет? Это видно? – с тревогой в голосе проговорил Торн.

Корова тужилась изо всех сил, и огромное тело ее сотрясалось в конвульсиях. Теленок был снаружи уже наполовину.

– Все в порядке! – радостно воскликнула Саманта. – Она отлично справляется!

– Ага… Хорошо, если так.

Гэвин сжал ее руку, и Саманта снова заметила, что при улыбке на щеках у него появляются ямочки. А руку ее он по-прежнему не отпускал.

Саманта же, вместо того чтобы наблюдать за появлением на свет теленка, с изумлением, едва не раскрыв рот, наблюдала за Торном.

Неожиданное происшествие с коровой словно превратило высокомерного и циничного графа в другого человека. И он казался сейчас намного моложе – в выражении его лица она видела почти мальчишескую увлеченность необыкновенным зрелищем. Было что-то невероятно трогательное в детском изумлении и восторге, появившихся на этом суровом мужественном лице.