Брайтон-Бич опера

— У них большое горе, — говорит Татьяна. — Розалии Францевие утром стало плохо, она начала задыхаться, температурить, бредить. её отвезли к врачу. Подозрение на рак легкого. Завтра они к хирургу едут, то ли об операции договариваться, то ли ещё что. Все Зарецкие в панике, не знают, что делать. И Даша сказала, что ей очень нужно со мной поговорить.

О ЧЁМ УМОЛЧАЛИ ЗВЁЗДЫ

Отец Розалии Францевны родился в зажиточной семье известного франкфуртского раввина и, подобно автору «Капитала», вместо предуготованной ему родственниками карьеры, с самой ранней юности занялся проблемами освобождения рабочего класса. Он играл заметную роль не только в германском коммунистическом движении, но и в Коминтерне, был лично знаком с Лениным и Троцким, принимал участие в нескольких съездах РСДРП, выучил русский настолько хорошо, что его статьи печатали в «Правде», и после падения Веймарской республики, естественно, эмигрировал в Советскую Россию, где и появилась на свет его единственная дочь.

По материнской линии Розалия Францевна унаследовала одну из самых громких дворянских фамилий Российской империи — громкую настолько, что вплоть до самой перестройки в семье Зарецких её произносили исключительно шепотом. Родственники её матушки были людьми знаменитыми — из принадлежавших им поместий могла бы сложиться приличных размеров европейская страна, а то и две. Портреты её предков украшали главные музеи обеих столиц, их именами были названы улицы и целые города, в их дворцы водили на экскурсии туристов со всего мира, а об их подвигах на государевой службе можно было прочитать в любом школьном учебнике по отечественной истории. Революция разбросала родню Розалии Францевны по всей планете, но её многочисленные дядюшки и тетушки, кузены и кузины, племянники и племянницы, так или иначе связанные кровными узами практически со всеми аристократическими семействами Старого Света, нигде не бедствовали и не умирали с голоду. Из тех же, кто не успел убежать от народной власти, многие верой и правдой служили ей, занимая довольно высокие посты: кто в дипкорпусе, кто — в армии, кто — в академической сфере.

К её отцу именитые родственники относились в общем и целом неплохо, тем более что в двадцатые годы он многим из них буквально спас жизнь. Связи в ЧК у него были колоссальные, поскольку и сам он занимался тогда борьбой с контрреволюцией и выявлением чуждых классовых элементов, за что и был в 1937 году расстрелян вместе со многими своими сослуживцами. В книге Мельгунова «Красный террор в России» его имя упоминается в ряду отличавшихся особым изуверством следователей, и, как следует из солженицынского «Архипелага», за особо изощренные методы ведения допросов заключенные прозвали его «Молоток», что само по себе говорит о многом. Солженицын пишет, что легенды о нем ходили на Лубянке вплоть до хрущёвской «оттепели», но мне кажется, что тут он всё-таки преувеличил. По крайней мере, документально этот факт, как и многое другое в его по-своему эпохальном произведении, подтвердить невозможно.

Сама Розалия Францевна запомнила отца нервным, издерганным, вечно куда-то мчащимся — то есть полной противоположностью её маме, которая умудрялась сохранять спокойствие и невозмутимость во всех обстоятельствах, а судьба ей на долю выпала, мягко говоря, нелёгкая. После расстрела мужа она вместе с десятилетней дочерью была выслана из Москвы, вплоть до самой войны жила на Крайнем Севере, а в июне 1941 года сразу же ушла на фронт медсестрой, отправив дочь к родственникам в Таганрог. О том, что мать убило осколком немецкой бомбы под Ленинградом, Розалия Францевиа узнала уже только после Победы. Она росла очень неспокойной, болезненной девочкой, и воспитывавшая её тетя Анна Георгиевна старалась по возможиости лишний раз её не травмировать.

В 1947 году мужа Анны Георгиевны пригласили на какой-то ответственный пост в МИДе, благодаря чему Розалии Францевне удалось поступить на филфак Московского университета, закончить его и выйти замуж за сослуживца своего дяди. Муж был вдовцом, старше её нa добрых двадцать лет, но зато получил назначение в одну из западноевропейских стран, куда они сразу же после свадьбы и отбыли. Детей у них долго не было — Марина появилась на свет только в 1959 году, буквально за пару лет до того, как её отец скончался от обширного инфаркта прямо за рабочим столом. Некролог о его кончине был напечатан во всех центральных газетах, но Розалии Францевне всё равно пришлось возвращаться на Родину, где ничего хорошего её, естественно, не ожидало.