Брайтон-Бич опера

— Ну, вот и славно, — говорю я. — Пока человек здесь трудиться не начал, он Америки и не нюхал ещё. Постояннос место жительства с первой работы начинается. До этого вы ещё в гостях. А вот как на работу выйдете — считайте, всё, уже приехали.

… «Показалось, — шепчет Даша, укрываясь с головой цветным пледом, который они с родителями купили в прошлом году, когда ездили на экскурсию в индейскую резерванию. — Показалось. Его ни за что не впустили бы сюда. Он одинокий, молодой, да ещё с таким прошлым. Таких в американском посольстве сразу же заворачивают. Боятся, что они останутся здесь. А кому они тут нужны? Там, в посольстве, опытные люди сидят, они каждый фокус по тысяче раз уже видели. Их не проведёшь. Не обманешь».

Несмотря на то что солнце уже давно зашло, жара на улице не просто не спадает, но и, как кажется, с наступлением ночи только усиливается. Может быть, это потому, что раскаленные каменные здания начинают отдавать накопленное за день тепло и нагревают воздух ещё больше. Жарко ужасно. Настолько, что даже уютно жужжащий кондиционер не спасает. Очень жарко. И все равно под пледом лучше, чем без него. Надёжнее. Спокойнее. Под пледом не страшно. Вернее, страшно, но не так.

«Что значат эти слова? — думает Даша. — Если он говорит: «Я тебя люблю», что это значит? Не вообще, а для него. Именно для него. Что он хочет этим сказать? Глупо звучит, но по-другому не получается. Игорь тоже говорил, что любит, но в этом был какой-то другой смысл. Не такой, как у Грега. И я ему говорила: «Я тебя люблю», а что это значило? Разве я знала? «Я» — понятно. «Тебя» — тоже. А «люблю» — что это такое? Я собаку нашу Леди любила, но она умерла, когда я в пятом классе училась. Родители меня любят. И бабушка. Добра мне хотят. Чтобы у меня жизнь нормальная была. Как у всех. А я? Я кого люблю? Да и они, может, просто так говорят. Потому что так положено. Или надеются, что, когда состарятся, я о них заботиться буду. Нельзя, наверное, про них так думать. Они хорошие все. Но на работу эту я всё равно пойду. Грег считает, что мне не надо работать, что он достаточно получает. И бабушка говорит, что деньги нам не нужны. А я всё равно пойду. Назло им всем».

Даша протягивает руку к лежащему рядом с кроватью плееру, надевает наушники, нажимает кнопку «Play». Билли Холлидей что-нибудь знала о любви? Понимала, о чем она поёт? Или опять — просто слова? Красивые, конечно, но без всякого смысла и содержания? Все кого-то любят, и я должна. А что это значит? Что я хочу всю жизнь с ним прожить, детей ему родить, дом купить совместными усилиями, в пенсионный фонд регулярные отчисления делать? Или что я умереть за него готова? A он за меня? Вот тогда это настоящая любовь. И если кто-то из нас eё предал, то достоин смерти. А что значит — предал? И почему смерти обязательно? Когда Игорь так говорил, он не мог ведь буквально это понимать. Он же не сумасшедший всё-таки. Что бы там мама с бабушкой ни говорили, он же не сумасшедший.

Даша опять натягивает плед и сворачивается под ним калачиком. «Показалось, — уговаривает она себя. — Показалосъ. Надо заснуть. Надо постараться заснуть. Побыстрее заснуть бы. Показалось. Конечно, показалось».

СКОВАННЫЕ ОДНОЙ СЕТЬЮ

— Брайтон, Брайтон, кто тебя усеял потными телами? — говорит Алик, раздеваясь до плавок и сбрасывая свою одежду на большой плед, который мы с Татьяной принесли из дома.

Суббота, жара страшная, и наш знаменитый пляж действительно забит так, что по нему невозможно пройти, не наступив кому-нибуль нa руку или голову. Летом в выходные, да ещё в такую погоду, сюда съезжается практически весь Бруклин — то есть все те, кому по тем или иным причинам не удаётся вырваться из города. При повальной, казалось бы, автомобилизации населения таких людей оказывается на удивление много. Причем не только наших, которые, конечно, преобладают, но и американцев с их включенными на полную громкость радиоприёмниками и магнитофонами, из которых доносится совершенно адская — как по громкости, так и по ритмам — музыка.