Брак по драконьему обычаю, или с Новым Гадом, наследница!

И я ступила на каменные плиты древнего Храма. Храма, в который, в отличие от подземелий, словно перенесли частичку Зимы с поверхности. Медленно кружили снежинки, взявшиеся из ниоткуда. Тихо и плавно танцевали они, серебрясь в отсветах фиолетовых факелов, что вспыхнули при моем приближении. Зар шел чуть позади и сбоку.

Чуткий, напряженный как струна. Готов в любую минуту сорваться и покарать врагов. Но врагов здесь не было, зато был…

Иней. По стенам полз именно он. И отливал голубым отблеском зимней песни, и звенели небольшие сосульки — словно в такт ветру, что гулял по пустому помещению. Да, здесь не было практически ничего. Застывшая в нигде сказка — уж не знаю — страшная или не очень.

Величественные высокие своды в странных узорах и изображениях. Плиты, которые пережили века. Их щедро полировал тот же неведомый ветер, трепали подземные толчки, покрывали незаметные трещины-паутинки, но они стояли незыблемой стеной, сопротивляясь природе.

Пусто. Все равно пусто — и только наши гулкие шаги разносятся эхом по залу. Мне кажется, что их ритм тоже что-то шепчет. Невидимый ветер ерошит волосы, сбивает прическу, и я понимаю вдруг, что продрогла.

Неведомое ощущение правильности подводит к одной из стен, где изображен, кажется, эльф — уж не знаю — трау или нет. Грубо вырубленный рисунок, одни штрихи, казалось бы. Но есть что-то в развороте плеч, в движении тела на камне, в сильных руках, что вздымают к верху чашу, от которой, видимо, исходит сияние.

Не знаю почему, не знаю зачем, но протягиваю ладонь трау и командую:

— Надрежь.

Кровь откроет любые двери, — так говорила Иль, рассказывая о магии деймаров, эльфов крови, — нужно лишь знать, как правильно её пролить.

Я не знала, но отчего-то не сомневалась, что сейчас все удастся, все будет именно так, как мне хочется.

— Возьми. — Шепот. Касание. Легкое как перышко!

Кровь из моей ладони и надрезанной ладони Зара попадает прямо в центр чаши. Та вдруг вспыхивает алым, раздается почти беззвучный щелчок — казавшаяся монолитной плита расходится, открывая нашим взглядам небольшую комнатку.

Глава 4.

Здесь… своеобразно, пожалуй, — это первая ошеломляющая мысль, которая проскальзывает в черепушку. Фьють — едва ли не буран просвистел! Не думала, что этот волшебный мир меня ещё хоть чем-то способен удивить. Не думала, что в этом мире, полном волшебства и настоящих чудес, может существовать подобное…

Страшное и величественное. Пробирающее до дрожи, впечатляющее, захватывающее, буквально покоряющее. Статуя. Способно ли живое существо вообще сотворить такую невероятную красоту? При взгляде на застывшего навеки в камне мужчину хотелось упасть на колени, молиться и плакать.

Высокий, напряженный как стрела. Развеваются каменные полы плаща, растрепаны неведомым вихрем длинные волосы, сверкают кровавыми рубинами глаза и приоткрыты губы совершенной формы! Уши заостренные, но не длинные, почти как у людей, лишь с небольшим острым изгибом на хряще. Он одет в странный легкий узорчатый доспех, а на руках — когтистые перчатки, словно настоящее продолжение рук.

На чудном лице застыло высокомерное, капельку ледяное, капельку презрительное и до ужаса воодушевляющее выражение. Словно божество спустилось на секунду взглянуть на нас, смертных и повести в бой.

У ног божества стоял кубок. Настоящий кубок дивной красоты, словно выточенный из чистого золота и украшенный драгоценными камнями.

— Шетесс джари! — Не думала, что увижу если не испуг, то искреннее беспокойство на лице Зара.

Брат-не брат решился оттеснить меня от статуи, но в тот же миг нелепо дернулся и замер. Я только и могла, что наблюдать, как появившиеся из ниоткуда тонкие лианы с металлическим блеском оплетают тело трау и даже рот ему зажимают! Что это? Как?! Дернулась, закрутила головой, видя, как встает на место каменная панель, отрезая нас от пустой части храма.

Это ловушка? Но кто мог внушить мне чувство направления? Почему и как я пришла именно сюда и что теперь делать?!

Словно в ответ на мое ошарашенное молчание — страшно шаг в сторону сделать, наверняка плиты тоже с ловушками! — воздух перед статуей вдруг едва заметно колыхнулся и проступили алые буквы:

«Кровь — это то, что определяет суть и дарует жизнь.

Магия — то, что дает возможность возвыситься и изменить существование.

Каждому дается по возможностям и воздается по потребностям.

Отдай себя — и ты обретешь мир».

Понятнее мне нисколько не стало, и только страх за Зара гнал вперед, заставляя хоть что-то предпринять! Главное чуть что — и от живности моей тоже прока никакого. Как где какой шухер, если уж выражаться совсем нелитературным языком — так все, их не дозовешься! Вот же закон подлости, и где моя хвостатая хранительница?

Зову, сначала робко, потом все громче:

— Ихме!

— Хме! Ме! Не-еее! Йе! — Издевается гулкое эхо.

Зар пытается дергаться, но только расцарапывает кожу.

— Не надо, Зар, потерпи пожалуйста, милый, прошу! — Я понимаю, что если что-то с трау случиться — ни за что себе не прощу! Мой трау, мой друг, мой брат — даже если и неродной, неважно!