Брак по любви

Мама всегда флиртовала с мужчинами, как и ожидалось, даже требовалось, от хозяйки приема и просто красивой женщины. Но после смерти Гектора, когда она наконец поднялась с постели, ее манера держаться изменилась. Гарриет было всего семь лет, но она видела: от поведения матери, особенно когда она флиртует, всем становится неловко.

Папочка был выше этого. Людо Сэнгстер был самым светским хирургом в Лондоне, во всей стране. Он был большой мужчина – ростом шесть футов и почти три дюйма, ширококостный, полностью заполнявший собой это французское кресло. Большой человек в своей профессии. С большим аппетитом к жизни. Людо Сэнгстер никогда не отказывался от нового опыта: пел баритоном, танцевал бугалу и твист, охотился с гончими, колесил по Африке, открыто жил с той девицей на севере Таиланда, в Чиангмае, купил бар в престижном лондонском районе Мейфэр и продал его втридорога какому-то арабу. Он был человеком с большим сердцем, открывшим бесплатную больницу в Таиланде и обучавшим местных врачей. «Это мое наследие», – сказал он на смертном одре. Второе по значению после дочери.

Когда мама умерла от рака яичников, Гарриет было пятнадцать. Она не могла плакать, но папочка рыдал как ребенок. «Ты меня прощаешь?» – снова и снова спрашивал он маму. Мама умерла в своей постели лицом к стене, и папочка прижался к ней всем своим большим теплым телом и заплакал навзрыд: «Ты меня прощаешь? Ты меня прощаешь?» Гарриет взяла его большую узкую ладонь и сказала: «Не надо, папочка, не надо». Она знала, что без мамы им будет лучше, – и оказалась права. Сразу после похорон папочка оправился. Он повез ее кататься на лыжах в швейцарский курорт Гштад, где познакомился с Аурелией – первой из длинной череды женщин, отчаянно пытавшихся стать мачехой Гарриет. Ее это не тревожило. Папочка сказал, что больше не женится, а он никогда не нарушал данных ей обещаний.

Как в тюрьме

– Что-то подсказывает мне, что ты слегка на взводе. – Кэтрин Арнотт закинула ногу на ногу, и под натянувшейся юбкой обрисовались сильные бедра. Похоже, она и в самом деле запросто могла бы обхватить ими пилон и повиснуть вниз головой.

– А кто нет? – Ясмин быстро стучала по клавиатуре, сидя за терминалом в ординаторской. Как раз сегодня она чувствовала себя отлично. Сначала она ожидала, что Ниам разнесет сплетню и станет донимать ее непрошеными соболезнованиями, но прошло уже около месяца, и пока что все обошлось. Никаких шепотков за спиной. Возможно, она недостаточно интересна, чтобы служить предметом сплетен.

– Да, я так и поняла. Так и думала. – Кэтрин откатилась на стуле от своего стола и подъехала поближе. Ей явно хотелось поболтать.

– Мы тут все в одной лодке, – отозвалась Ясмин. – Ты-то как?

Они назначили дату – семнадцатого июня 2017 года, в субботу. Возможно, стоит пригласить Кэтрин. Они с Джо уже начали составлять список: друзья из школы, из университета, с работы – люди, с которыми вечно не хватало времени увидеться, помимо соцсетей.

– Я? У меня-то все прекрасно. Просто слегка за тебя волновалась. Тебя еще не вызывали на ковер?

– На какой ковер? В смысле?

– Администрация. Не мне тебе рассказывать, какие они все засранцы. Только и думают, что про пиар.

– Ты о чем?

– Помнишь, ты на днях поссорилась с той теткой в комнате отдыха?

– Я бы не назвала это ссорой. – Хотя, может, это и была ссора. Ведь Ясмин мгновенно поняла, о чем говорит доктор Арнотт. – Она расшумелась… но… откуда ты знаешь?

– Случайно услышала, как она жалуется Джули. Конченая сука, как по мне. Правда, я точно не знаю, что стряслось. Так что конкретно случилось?

А случилось следующее: медсестра сказала Ясмин, что посетительница хочет обсудить с врачом диагноз и план лечения своего дяди. Миссис Роуленд – мосластая веснушчатая женщина в платье с запахом, отрезавшим полную грудь от полного живота, – дожидалась в телевизионной комнате. Выражение лица у нее было деловитое, а тон голоса давал понять, что не стоит испытывать ее терпение. Ясмин представилась.

«Могу я побеседовать с врачом, дипломированным в Британии?»

«Запросто. Я училась в Лондоне. Чем могу помочь?»

«Я имею в виду – с британским врачом».

«Я британка. Я здесь родилась. Вас это устроит?»

Миссис Роуленд поджала губы. Ей явно казалось, что ей только что нахамили, что в ответах Ясмин сквозит дерзость, что Ясмин пытается выставить ее дурой. Не зная, что сказать, она обвела взглядом комнату отдыха, но единственный пациент – не ее дядя, – дремавший перед работавшим без звука телевизором, оказался неспособен подарить ей вдохновение.

«Может, вам паспорт показать?»

Надо было промолчать. Не стоило вступать в пререкания. Баба был бы в ней разочарован. Мини, не заводись. Не ввязывайся в споры по пустякам.

«Вы имеете в виду, что хотите побеседовать с белым врачом? Я правильно вас поняла?»

Миссис Роуленд оскорбилась до глубины души: