Брак по любви

Ресторан назывался «Восток» и обещал балканскую кухню в стиле фьюжен. «Только в Шордиче», – прокомментировала Рания. Открытая кухня выходила в обеденный зал, словно готовка – это какой-то зрелищный вид спорта. Под чугунными рашперами плясали голубые огненные языки, а сочившиеся куски мяса то и дело роняли капли жира в огонь, вызывая эффектные вспышки пламени.

– Как твоя мама? Уже вернулась домой? – Сегодня Рания накрасилась по-новому. Вдоль верхних и нижних ресниц тянулись две вызывающе толстые стрелки, нарисованные темно-зеленой подводкой с шиммером. У внешних уголков глаз стрелки соединялись и загибались хвостиками вверх. Рании шел смелый макияж.

– До сих пор у Гарриет. С ума сойти. Больше четырех недель! Неужели она воображает, что у Гарриет можно поселиться навсегда? – Несколько дней назад Ясмин приехала в Примроуз-Хилл и застала Анису дающей урок кулинарии. Компания подруг Гарриет собралась вокруг плиты с шестью конфорками, глядя, как Аниса орудует сковородами, сотейниками и кастрюлями с кипящим маслом, в котором с шипением поджаривались самса и пряные овощные оладьи бхаджи.

– А Гарриет не против?

– По-моему, ей это нравится. Ей нравится демонстрировать Ма своим подружкам.

Ясмин описала урок готовки. Рассказала, как Ма демонстрировала благодарным зрительницам способы ношения сари. О мучительном званом ужине, на протяжении которого Ма медленно доводила Розалиту до кипения своими попытками помочь, пока та не вспылила. Об импровизированном индийском массаже головы, который Гарриет запросила, а Аниса с готовностью провела, на ходу изобретая движения.

– Аль-хамду ли-Ллях! – со смехом воскликнула Рания. – Вижу, к тебе вернулось чувство юмора. Но у меня, кажется, потекла подводка, а это было бы полнейшей катастрофой. Дай-ка я достану зеркальце и проверю.

– Только послушай, – сказала Ясмин, – дней пять-шесть назад Гарриет слегла с сильной простудой. Ма захотела отнести ей тарелку супа, а я попыталась ее остановить, потому что Гарриет превратила свою спальню в музей индийского эротического искусства. Ма уперлась. Я сказала, что сама отнесу, и в конце концов мы стали отбирать друг у друга тарелку… Суп расплескался по всему полу.

– Не может быть! Значит, Гарриет осталась голодной? Что было дальше? – Карандаш для подводки замер под глазом Рании.

А дальше Ма, как обычно, ее переупрямила. Ясмин осталась в кухне, волнуясь о том, как шокирует Ма вдохновленный храмовой скульптурой рисунок, изображавший «пару за предварительными ласками», на котором эрегированный член мужчины был величиной с его руку; собрание лингамов Шивы; фрагмент фрески, запечатлевший запутанный любовный клубок; картина, на которой гомункул с головой шакала бьет в барабан своим фаллосом. Ясмин вспоминала все больше предметов коллекции и тревожилась за мать, но Аниса вернулась безмятежной и невозмутимо принялась за уборку.

– Обхохочешься! Но, если честно, похоже, что Гарриет относится к твоей маме, как к домашней зверушке.

– Вот и я о том же! Рада, что не мне одной так кажется.

– Или как к прислуге, – добавила Рания. – Ну ты понимаешь, суп и прочее.

– О нет! Ничего подобного. Хотя Розалита иногда смотрит на Ма с большим подозрением, словно та пытается отнять у нее работу.

– Ладно, но это определенно ориентализм. Это унизительный патернализм. – Рания прервалась, чтобы завершить восстановление нефритово-зеленых стрелок вокруг глаз. – Подобная экзотификация неотделимо связана с обесцениванием, потенциально мизогинистична и недалеко отстоит от расизма.

– Гарриет не настолько ужасна!

– Возможно, – без особого убеждения сказала Рания. – Дадим ей кредит доверия. Но самое меньшее, что можно сказать, так это то, что она очуждает твою маму.

– Хорошо. Согласна. Но все-таки нельзя не признать, что у меня и правда очень своеобразная мама. Иногда кажется, что она не то что из другой культуры, а с другой планеты.

– Жестко! Но давай закажем. Умираю от голода.

– Я тоже. – Ясмин поискала глазами официанта. Ресторан, полупустой к моменту их прихода, наполнился посетителями. Несколько рождественских корпоративов, рождественские хлопушки рядом с каждым набором приборов. Когда мимо проходил официант, блюда с ассорти шашлыков на шампурах и рисом проплывали в дразнящей близости от их стола.

– Давай закажем кучу всего и поделимся, – предложила Рания.

– Этот кузу тандыр – просто объедение! – Рания отложила вилку, с трудом оторвавшись от запеченной баранины с рисом. – А теперь расскажи про Арифа. Как он? Ваш отец еще не остыл?

– Остыл? Если бы! Понятия не имею, что делать, как все исправить.

– Разве это твоя забота?

– Больше об этом думать некому.

– А что Ариф?

– Ребенок родится в середине января, а он до сих пор без работы. Теперь он, видите ли, желает работать на телевидении. Таков его гениальный план.

– Хочет стать актером? Ну, сейчас вроде появилось больше ролей для азиатов и других меньшинств, но…

– Не актером. Продюсером и режиссером.

– Ох, пусть даже не мечтает. Это только для белых.

– С чего ты взяла?