Брак с летальным исходом

– Миледи? – тихо проговорил Джакомо. – Может, ворота открыть, чтобы светлее было?

– Подожди немного.

Я остановила его, прикоснувшись к плечу. В темноте, когда зрение не заглушало иные чувства, было проще найти источник запаха. Медленно, на ощупь, я двинулась вдоль стены. Пальцы скользили по полкам, подвешенным на крючках инструментам, каким-то тряпкам, запасным деталям экипажа. В один момент мне показалось, что странный запах стал сильнее, и я замерла, пытаясь сориентироваться.

Послышались быстрые шаги. Джакомо рядом со мной чиркнул спичкой, поджигая свечной огарок, вынутый им из кармана жилета. На полу в круге света явственно различался квадратный участок, где доски, казалось, были подогнаны друг к другу плотнее, чем остальные половицы.

– Похоже на люк.

– Странно, – нахмурился Джакомо. – Тут даже замка нет. Может, обманка?

Слуга наклонился, чтобы поддеть доски ломом, но я перехватила его руку. Забрав свечу, присела на корточки, осматривая половицы. Мое внимание привлекла тонкая полоска вещества, похожего на смолу, которая очерчивала контур люка маслянистой полоской.

Конечно. Этого следовало ожидать.

– Подожди в доме, – попросила я слугу.

Он подчинился, но неохотно.

Защита была сделана качественно. Я мало что смыслила во взрывчатке, но не сомневалась, что запирающее люк вещество именно ею и являлось. Обычный человек или даже артефактор, в применении чистой энергии привыкший рассчитывать на грубую силу, без труда отогнул или сломал бы доски пола – и тут же взлетел бы на воздух вместе со всем гаражом. Только зельевар, способный работать со структурой вещества, мог провести преобразование и без последствий проникнуть внутрь.

На мгновение я задумалась, не этой ли смолой обработали кристаллы в поместье перед взрывом. В голубоватом блеске взрывчатки чувствовалась примесь циньи. Я невесело усмехнулась. Вещество, способное приносить одни только разрушения, отлично сочеталось у меня с образом Арджеро.

Сосредоточившись, я провела ладонью над смолой, переплавляя и размягчая ее. Я старалась не дышать. Одно неверное движение – и все могло выйти из-под контроля, превратиться в огненный шторм. Но мне повезло. Смола безобидными каплями стекла по доскам вниз, и люк поддался, легко откинувшись в сторону и открыв крутую лестницу в подвал. Из темноты пахнуло дурманом, явственно и отчетливо. С порога, ведущего в гараж, удивленно вздохнул наблюдавший за моими действиями Джакомо.

– Я спущусь туда, – сказала ему. – Посторожи здесь, хорошо?

Он кивнул.

Я сделала семь шагов по лестнице в черноту. Наконец моя нога коснулась земли. Застоявшийся сырой воздух, казалось, был пропитан запахами зелий, и в висках тут же заныло, а горло перехватил спазм. Подняв огарок свечи как можно выше, чтобы осветить все помещение, я огляделась, уже понимая, что увижу перед собой.

Нелегальная лаборатория, спрятанная под самым носом лорда Кастанелло, выстроенная вне зоны досягаемости отдела магического контроля. Насколько я могла судить по тому, что мне довелось увидеть на занятиях в университете, прекрасно оснащенная.

Просторное помещение с низкими сводами, освещаемое желтоватым огоньком свечи, бросавшим вокруг причудливые блики, заполняло разнообразное оборудование, реторты и колбы. В некоторых из них еще бурлили и испускали густой пар неизвестные мне зелья. На полках были разложены всевозможные порошки и пучки трав, а одна из прозрачных банок оказалась почти доверху заполнена порошком циньи, обладающим характерным насыщенно-синим оттенком.

Повсюду кучками лежали разряженные кристаллы, все как один треснувшие, лишенные энергии. Я легко опознала накопители СМТ, используемые в осветительных приборах поместья. Неудивительно, что господину Сфорци приходилось в последнее время слишком часто заменять кристаллы в светильниках.

Небольшой стол был завален грудой исписанных бумаг. Листы пестрели символами и закорючками, некоторые надписи сопровождались схемами сложных реакций и чертежами. Я смогла разобрать в лучшем случае половину, но и этого хватило, чтобы понять: господа законники передрались бы за право сунуть нос в разработки зельевара.

Зато почерк автора этих записей оказался печально знакомым. Привычные черточки над «т» и завитки «у» не оставляли никаких сомнений: письма Эрлисии и мне писал тот же человек, что делал эти заметки и подарил книгу леди Элейне. Правда, отыскать в столе листы тонкой белой бумаги и чернила с синеватым отливом не удалось, но вряд ли это сейчас имело значение.

В углу, на возвышении из пары толстых книг, стояла небольшая картина в раме. Я поднесла свечу ближе. Молодая и невероятно красивая девушка улыбалась краешком губ с черно-белой газетной вырезки. Ее узкое острое лицо с правильными чертами и огромными светлыми глазами завораживало, притягивало. Даже на простом черно-белом газетном оттиске чувствовались ее уверенность и сила. Она смотрела спокойно и открыто, с первого взгляда располагая к себе. Ладошка правой руки уходила куда-то за границу рамки. Туда, где на второй половине изображения, судя по всему, должен был находиться ее супруг лорд Кастанелло.