Брат болотного края

— А ты правда медсестричкой была? — прошелестела Вельга, возвращая их в палату, из которой только предстояло сбежать.

— Была, — равнодушно ответила Анка, под ее весом заскрипели пружины койки.

— Хорошо, — беззвучно сказала Тата.

— Хорошо, — согласилась с ней Вельга, и они тут же уснули, чтобы весна скорее уступила место теплым ночам раннего лета.

Пюре с картонными котлетами, от рыбы в которых только запах и был, ели молча и быстро. Тата с усилием глотала скользкие куски и все старалась, чтобы они поскорее соскальзывали с языка, так их прогорклый пресный вкус не заполнял рот полностью и можно было сдерживать тошноту.

— Ешь, — попросила она Вельгу, затихшую в дальнем углу койки.

Босая ступня шевельнулась, маленькие пальцы легонько сжались. Вельга размазывала пюре по тарелке, закрашивала им синие цветочки в желтый горошек. Нетронутая котлета лежала строго посередине картофельного пятна.

— Надо съесть. — Тата легонько погладила ступню. — Когда теперь горячего поедим?

Ложка недовольно царапнула по тарелке, и котлета развалилась на два неопрятных куска.

— Мне страшно, — наконец призналась Вельга тихонечко, чтобы никто не услышал, может, и не вслух, может, только подумала, но Тата все поняла.

Стиснула в пальцах ее холодную ступню. Ничего. Ничего. Сейчас страшно, потом вольно. Никаких больше палат, никаких уколов, понимаешь? Только лес. Ветерок по верхушкам травы, ручей между узловатых корней журчит.

— А если нет там ничего? — не разлепляя губ, спросила Вельга.

Вдруг сумасшедшая Анка все придумала? И дом посреди леса, и того, кто в доме том Хозяин. Вдруг не ждет он? Вдруг нет его вовсе? А пусть и так, лес-то есть, брусника во мху, березовые сережки. Их-то Анка не придумала. К ним и пойдем.

— А если нам все это только кажется? — Вельга сверкнула соленой водой, собравшейся в глазах, как в двух глубоких лунках.

Тата не нашлась, что ответить. Таблеток они не пили с начала весны. Как ключ раздобыли, как принялись готовиться, так и перестали. Прятали под язык, сплевывали в умывальник, набирали в рот воды, смывали горечь. Анка первой решила, что в лес бежать нужно с чистой головой.

— Травят они нас, к себе привязывают, а меня не привяжешь, я свободная, — сказала она и принялась полоскать рот. — Нечего гадостью травиться.

— И я тогда не буду! — вскинулась Лада.

— Ты погоди, поглядим, что со мной будет. — Анка выплюнула воду, прислушалась к себе. — Пока вроде ничего, не страшно. Но спешить не надо.

Они ждали неделю. Потом еще одну. Присматривались к Анке, прислушивалась, даже во сне ее караулили. Не кинется ли? Не зайдется в пене? Может, кромсать себя начнет? Или со стенами разговаривать? Ничего. Анка только порозовела, аппетит улучшился, сон стал глубоким и спокойным.

— Ну что, — решила она на третью неделю. — Теперь и вам можно.

Но свобода и чистота, отобранные таблетками и возвращенные без спросу, обернулись пугающей зыбкостью. Вдруг не всамделешне все? Вдруг лежат они рядком в ремнях и с пеной, закатившимися глазами белеют в темноте, а лес им только чудится? Тата сжала ледяную ступню Вельги крепче.

— Даже если нет, — прошептала она. — Вместе не страшно и в никуда бежать. Не страшно же?

Вельга только кивнула в ответ, но подхватила кусочек котлеты и сунула ложку в рот.

— Ешьте, девоньки, — подала голос из темноты Анка. — Скоро выдвигаться будем.

В голове зашумело, застучала кровь. Тата поставила на край тумбочки пустую тарелку. Опустила ноги с койки, вдохнула поглубже и рывком поднялась. Вельга шумно жевала котлету, Лада подвязывала подол рубашки, чтобы не мешался. Анка собирала их пожитки в пустую наволочку — две теплые кофты на четверых, печенья в пакетике, свернутый в рулончик бинт и старая газета на розжиг. Спичек у них с собой не было. Крепкой обуви тоже не нашлось. Тата вдруг вспомнила, как рисовали туристов в книжке по биологии, которую она так внимательно изучила перед тем, как изорвать в лоскуты. Рюкзак, котелок, компас, яркая куртка и ботинки на толстой платформе. Где достать их, если бежишь из палаты на заливные луга?

— И так дойдем, — словно прочитав ее мысли, успокоила Анка. — Нам бы до леса добраться, а там оно само все… Уж лес не подведет. Слышите? Нас там ждут. Он не зря меня пробудил, знал, что я вас приведу. Поднимайтесь, ночи короткие стали.

Тихо-тихо, будто ни веса в ней, ни страха, Тата подошла к двери. Анка протянула ей ключ. Холодный и легонький, он скользнул в замочную скважину, мягко повернулся раз-другой, дверь щелкнула и открылась. Коридор за ней тонул в сонном полумраке. Пустой сестринский пост чернел, будто провал оврага. Анка скользнула в эту черноту, зашуршала там, засопела и тут же вернулась. В одной руке она держала туго набитую сумочку с красным крестом на боку, а в другой сжимала спичечный коробок.

— Говорю же, оно само все сложится, — прошептала, сверкая глазами. — Пойдем!..