Брат болотного края

Это Демьян в один прыжок оказался рядом, зарычал, ощупывая звериным взглядом притихшую болотину.

— Я же просто… — пролепетала Леся, тяжело сглатывая. — Сказала.

— Здесь ничего просто не бывает, — оборвал ее Демьян. — Про лося не смей даже думать громко. Поняла?

— Да кто он? — не удержалась Леся.

— Лес, — ответил зверь и разжал хватку. — Сам лес.

Леся отвела глаза. Смотреть, как покрывается лихорадочными пятнами лицо Демьяна — нечеловечье, поросшее бородой, темное и злое, — было так жутко, что хотелось кричать. Только звуки застревали в горле. Даже безумицы перестали скулить. До ночлега они шли опасливо. В ночной болоте то и дело что-то всхлипывало, аукало и стонало. Мерцающие огоньки поднимались из топи, вились над тропинкой, сбивали с толку. Леся не следила за их дурманным танцем — боялась, что он заманит ее в сторону, туда, где тропинка обрывалась голодной жижей, прогнившим мхом и топкой землей.

— Морды нацепите, — прошипела безумицам Поляша. — Зайдете в болотину — доставать не станем.

Вельга послушно полезла в мешок. Смятая оленья маска глядела перед собой пустыми глазницами. Правый рог обломился под корень, от левого остался один острый пенек. Вельга натянула морду и стала еще безумнее. Страх, что внушала она в овраге, исчез. Леся исподволь покосилась на ее товарок. Ряженые сбились в кучу, прятали глаза, оттягивали от лиц маски. Жалкие и беспомощные, они растеряли всю мощь, дарованную им Бобуром. Леся отвернулась. Жалость поднялась в ней душной волной и откатилась, уступив место раздражению. Глупые бабы, зачем пришли в лес, если был у них выбор, если могли остаться в тепле и покое, пусть и запертые, пусть и больные. Что им лес? Что им болото? Глупые-глупые бабы.

— Вот так, хорошие девочки, — похвалила их Поляша. Сумрак скрывал ее лицо, но голос насмешничал, Леся почуяла это остро и с трудом сдержала улыбку.

— Все равно голова кружится, — чуть слышно жаловались безумицы, оскальзываясь на кочках. — И душно, мочи нет.

Морды душили их, мешали говорить, заслоняли глаза, но снять их без разрешения они не посмели. Так и шли к лосиной поляне под беззвучные смешки Поляши.

— Ты и для мертвой злая, как гадюка, — проворчал Демьян, выходя на сухую землю. — Снимайте морды, глупые, совсем задохнетесь.

Леся их не слушала. Стоило ей выйти из топи, ощутить под собой твердость поляны, утоптанной мощными копытами, как усталость опрокинулась на нее, будто ушат холодной воды. Тяжесть разлилась по телу, неподъемной стала дырявая шаль, невыносимыми — разношенные ботинки.

— Ты приляг, — предложил ей Лежка, расстилая у вспученных корней старого дуба стеганое покрывало. — Я разбужу, как воду вскипятим.

— А девка за водой сходить не хочет? — ядовито спросил Демьян, усаживаясь на корявый пенек поваленной сосны. — Все умаялись, чего бы ей товарищам не угодить?

— Не пойду я, — буркнула Леся, оседая на покрывало. — Мне воды не надо. Хочешь, сам иди.

Демьян коротко хохотнул.

— Я на сегодня свое отходил.

Он устало вытянул ноги. Изгвазданные в жирной грязи ботинки жалобно звякнули. Городские клепки на них туско поблескивали в слабом свете костра.

— Что? — спросил Демьян, увидев, как глядит на него Леся. — Нездешние у меня черевички?

Только Леся его не разобрала. Другие ботинки — кожаные, с толстой подошвой, забитой грязью, вспомнились ей. Истрепанные, что и цвета не разобрать. Стоптанные до мягкости, привыкшие к ногам хозяина так, что повторяли их форму, даже отделенные, сброшенные. Пахнущие землей, хвоей и натруженными ступнями. Явственно связанные с тропинками, по которым те ходят. Где Леся видела их? Отчего так легко представляет в мельчайших деталях? Толстые шнурки, продетые в железные петельки. Обтертые носки, лысоватые и блестящие. Пыль, что прячется в трещинках.

— Как тебе мои черевички? — спрашивает кто-то густым голосом, будто целый лес шумит в нем. — Нездешние?

И смеется звучно и весело, и подхватывает Лесю на руки, куда-то вверх, к кронам, а ботинки остаются внизу, на тропинке, засыпанной хвоей.

— Слышишь, блаженная?.. — Демьян щелкнул перед ней пальцами, вырывая из воспоминаний. — Куда пропала?

— Иди в топь, — ощерилась на него Леся. Острая боль потери впилась в нее, словно заноза.

Демьян только плечами пожал, скрипнул курткой, легко вскочил с пня.

— Рад бы поболтать, да идти надо. Воду за меня здесь некому натаскать.

Леся не ответила. Ей отчаянно хотелось вернуться туда, в высоту крон, в беззаботное тепло сильных рук. Но лес, отданный ночи и гнили, не желал ее отпускать. Пришлось свернуться на тонком покрывале, обхватить себя за колени и закрыть глаза, пока на поляне решали, кто же пойдет за водой.

— Отдыхай, Демьян, — предложила Поляша. — Я сама схожу. Помню, где здесь ручей прячется. Ты не найдешь.

— Кто ж тебе воду доверит? — проворчал Демьян. — Пока донесешь, провоняет вся мертвечиной.

Леся поморщилась сквозь дремоту. Опять сцепятся, опять заголосят. И нет от них спасения.

— Так я в помощницы живую возьму, — легко согласилась Поля. — Кого покрепче. Пойдешь со мной, кабанья голова?