Брат на брата. Окаянный XIII век

–Недалече. Ярослав, Юрий, Владимир, Святослав, даже Иван – все привели дружины, – горестно изрек Константин, – стоят они на реке Кзе. С ними муромский князь с полком, а также бродники, городчане, все земли владимирская и суздальская пришли. Сколь их числом, не ведаю, но, видимо, немало.

–Ништо, – отмахнулся Мстислав. – Нас тоже немало. Попробую разделить братьев. Но ежели до крови дело дойдет, то биться будем до победы.

–Для того я здесь, – склонил голову Константин. – Токмо полки водить мне в тягость – недужен. – Князь ростовский закашлялся, задохнулся, тело его немощное согнулось. Отдышавшись со временем, он тихо произнес: – Я уже было смирился с тем, что Юрий на великокняжеском столе сидит, ежели бы не эта замятня…

–Ярослав начал свару, ему и ответ держать. Юрий же пусть уходит. Сегодня пошлю к нему гонца.

С тем разошлись. В стан к великому князю Юрию Всеволодовичу с посланием Мстислав отправил сотского Лариона.

Собрав братьев, Юрий зачитал: «Ссора у нас не с тобой, князь Юрий Всеволодович, а с твоим братом Ярославом, который был призван на землю новгородскую княжить, но стал врагом ее. Клянусь, мы готовы простить Ярослава, ежели он отпустит новгородцев и новоторжан, возвратит Волок и другие захваченные им волости, сам же поклянется не враждовать с Новугородом и крест в том целует. Ты же, князь Юрий, со своими братьями и дружиной уйди вольно, крови не проливая».

Братья переглянулись.

–Хитер князь торопецкий, – усмехнулся Святослав. – Знает, что ему не устоять супротив нашей силы. Что ответишь ему, брат Юрий?

Когда сотский Ларион предстал пред великим князем владимирским, тот строго наказал:

–Передай Мстиславу Мстиславичу, что я и мой брат Ярослав – одно целое и что бы ни сделал он, я в ответе.

Были еще посланцы, и от Мстислава, и от Константина, но Юрий стоял на своем: места своего Константину не уступлю, Ярослава не выдам.

Час битвы приближался.

Новгородцы, а было их немного, все больше молодые, задиристые, с северных уездов, не единожды ходившие на чудь, расположились отдельно ото всех. Так пожелал их воевода Мстислав Ярун, бывший посадником в Ржевке и уже успевший схватиться и со Святославом Всеволодовичем под стенами своего города, и совсем недавно с Ярославом Всеволодовичем, вернее, с его дозором, состоявшим из полутора сотен всадников. Тридцать три из них Ярун взял в плен, семьдесят положил на месте, остальные ушли, спасаясь в Твери.

Среди молодежи оказались и Фрол с Лукой. Фрол после голодной зимы еще не оправился и потому при каждой возможности что-нибудь жевал, нагуливая былую силу.

–Ты знаешь, сосед, – лежа у потрескивающего костерка, медленно тянул слово за слово Фрол, – как наскочили мы на дозор Ярославова войска, такая меня злость взяла, что готов был один всех мечом посечь. Мужиков трех, а то и четверых порубил, пока воевода меня не остановил.

–Почто же ты так озлобился? – спросил, так же не торопясь, Лука Меньшой. Он сидел рядом, на большом валуне, и вострил меч, сплевывая на лезвие и проверяя его остроту большим пальцем.

–А вот как вспомню глазенки детишек голодных, торчащие из снега руки, ноги замерзших, волна поднимается неуемная, страшная, горячая. И жар тот токмо кровью загасить можно. – Помолчав, он тихо добавил: – Деда Пантелеймона жаль, преставился в эту зиму, сердешный.

–И дочка моя меньшая тоже не дождалась. Женка говорит, что все меня высматривала в окошко, рассказывала всем, как много я хлеба принесу… Только-то четыре денька и не дождалась, – дрогнул голосом Лука. – Вот ты о мести твердишь, – отложил он в сторону меч, – а на ком помститься? На мужиках володимирских иль переяславских? На суздальских мастеровых? Пришли мы в их землю, сколь деревень пожгли, сколь народу обездолили… Ты скажи, чем они перед тобой провинились? Молчишь? Вот то-то и оно! Вина на князьях, а не на мужиках!

–Тише ты, дурья голова, с такими-то речами недолго и в порубе оказаться, – оглядываясь по сторонам, зашипел Фрол на своего соседа. – Не дай Бог кто услышит. Во, гляди, никак воевода наш от князя возвертается, – приподнялся на локте Фрол. – С ним кто-то из князей пожаловал. Вона корзно малиновым отдает. Чей же такой? – вспоминая, закатил глаза Фрол.

–Чей, чей! Не узнаешь, что ли? То киевского князя сынок – Всеволод. Ему-то чего в Киеве не сиделось?

–Может, киевские полки пришли? – предположил Фрол.

–Вряд ли. Чего им здесь делать. Да сражения-то, видится мне, не будет. Погрозятся да помирятся. Не пойдет же брат на брата.

–А ну пойдет, что тогда?

–Тогда нам смерть! – тихо произнес Лука Меньшой и принялся опять острить свой видавший виды меч.

Пришло уже третье по счету послание от Мстислава Удалого с предложением о мире:

«Мы пришли, брат князь Юрий и брат князь Ярослав, не на кровопролитие, крови не дай нам бог видеть, лучше управиться прежде, – читал Юрий своим братьям и воеводам, – мы все одного племени: так дадим старшинство Константину и посадим его во Владимире, а вам Суздальская земля вся».

–Не хочет Константин волю отца исполнить, мнится ему стол великокняжеский! – с раздражением воскликнул Юрий.