Брат за брата

Здания, мимо которых он шагал, словно слиплись в один длинный фасад, все – с четырьмя этажами, набитыми маленькими квартирками, все построены в первые десятилетия двадцатого века. Было на удивление темно; он подумал о скверном освещении, лишь подходя к собственному подъезду – словно кто-то специально погасил уличные фонари. Была освещена только громада церкви с двойной колокольней на другой стороне улицы; длинные тени тянулись от этого двуглавого гиганта, несшего вахту. Раздались три удара, глухой звон колокола: без четверти двенадцать. Когда он только переехал сюда, это бряканье четыре раза в час выводило его из себя и он всегда подсознательно считал удары – а сейчас ему даже нравилась эта регулярность: величественное здание не сдавалось, оно стояло здесь, посреди большого города, и возвещало, что все как всегда.

Но было не как всегда.

Его отчаяние, перешедшее в презрение к себе, вгрызалось все глубже, все крепче впивалось клыками. Кажется, он скоро зайдет слишком далеко – а может, уже зашел. Он не был легок нравом, не был одним из тех, кому люди охотно открывают сердца, но его внутренний моральный компас указывал верное направление. Сейчас же было иначе. Бронкс угодил между двух мощных магнитных полей, между Лео Дувняком и своим собственным братом, из-за чего игла компаса начала подергиваться и наконец обрушила то, что было Бронксом. Ехать куда-то и называть себя – прятаться за – частным лицом? Оплетать других своей ложью? Ранить, заставлять тревожиться, даже угрожать ради собственной победы? Стоил ли этого Сэм, не желавший идти на контакт? Стоил ли он этого, независимо от того, кто или зачем сохранил рыбный нож?

В настоящий момент у Бронкса не было ответа. Кроме одного. Он не сможет долго оставаться в шкуре такого человека.

Связка ключей у него в кармане оказалась теплой, несмотря на холод ночи. Выбрав нужный ключ и вставив его в нужный замок, Бронкс вдруг понял, что уличный фонарь, освещавший дверь подъезда, разбит.

Бронкс замер прямо посреди движения.

Неприятное чувство.

Словно он больше не один.

Словно тот, кто стоял у него за спиной, стремительно и беззвучно скользнул вперед.

– Мы с тобой, Бронкс, никогда не будем друг для друга частными лицами.

Этот голос.

Бронкс покосился на дверь, на отражение в ее застекленной половинке.

Он.

– Так что когда в следующий раз ты будешь докапываться до кого-нибудь из моей семьи, то делай это как полицейский.

Я дотянулся до тебя. Но ты предпочел сменить мес то.

Бронкс медленно обернулся. Никаких жестов, которые могут быть неверно истолкованы. Стоять спиной к нападающему – все равно что заранее сдаться.

– Я пытался быть полицейским там, в допросной. Это ты, Лео, вторгся в частное пространство, когда не спросясь решил использовать нашу с Сэмом историю против меня.

– Не спросясь? Сэм рассказал ее мне в знак доверия. Доверия, ясно тебе?

Потом все было очень быстро.

Человек, стоящий перед Бронксом, молниеносно выхватил из-за спины пистолет и прижал ствол к левому виску Бронкса.

– И знаешь что, Бронкс? Сейчас мы – в моей комнате для допросов. Потому что вечером ты явился к моей матери, напугал ее, заставил поверить, что я втягиваю своих братьев в то… в то, чем я, по-твоему, сейчас занимаюсь. Да еще сделал вид, что ты – это не ты!

И хотя круглое металлическое дуло ощутимо давило на тонкую кожу, он не чувствовал ничего – ни ужаса, ни страха.

– Не понимаю твоего вопроса, Лео. Кстати, можно я буду называть тебя Лео? Твоей маме не очень понравилось, когда по имени – тебе, может быть, тоже. А вопроса твоего я не понял, потому что вопросов ты не задавал.

Пустота. Только пустота.

Он даже не думал ни о чем – просто смотрел в глаза, которые, казалось, никак не были связаны с движениями, словно рука Лео действовала сама по себе. Это была угроза, но – не исполнение ее.

– Это то, что делают в допросной, Лео. Задают вопросы, чтобы получить ответы. Так ты не хочешь узнать, зачем я навещал твою гребаную мамашу?

Ствол крепче к виску, металл, который прежде просто давил, теперь порвал кожу, по щеке потекла кровь.

– Что? Как ты ее назвал?

– Я отвечу тебе, Лео. На вопрос, который ты не задал. Я навестил твою мать, чтобы дотянуться до тебя.

Только что пистолет давил на точку, которая сулит мгновенную смерть, если курок сдвинется всего на несколько миллиметров, – но вот давление прекратилось, оружие опустилось, рука расслабилась.

– Что ж, ты до меня дотянулся. В следующий раз я не просто оставлю красный кружок от ствола у тебя на лице. Полезешь ко мне снова – пристрелю.

Лео Дувняк улыбнулся и двинулся прочь.

– Ты знаешь, где Сэм!

Он успел дойти до середины улицы, когда голос Бронкса ударил его в спину.

– Устрой мне встречу с ним!

Он остановился. Посреди улицы.

И обернулся.

– Иди к черту, легавая сука.

Лео снова улыбнулся и снова тронулся с места.

– Позвони ему! Черт возьми, позвони ему и скажи, что…

Бронкс уже бежал за своим голосом, за удаляющейся спиной.

– …что мы с ним должны встретиться!

Бежал, пока не нагнал Лео; теперь они шли бок о бок по Лонгхольмсгатан.