Братья

Шаман Нгамтусо сидел перед костром лицом к пологу. Он сквозь частокол подвески, прикрывающей глаза, разглядел вошедших. «Двоих знаю, третьего – нет!» – определил он. И вновь вперился в пляшущие перед лицом языки пламени. Инютин вгляделся в маску шамана. Она из дерева и расписана знаками в форме летящих птиц, бегущих оленей, воющих волков. На голове подобие шапки с металлической подвеской, прикрывающей глаза. И костюм, и шапка увешаны разноцветными лентами, колокольчиками и бубенчиками, издававшими звон при малейшем движении. На груди большая медная бляха, маленькие деревянные идолки нгуо и гагар. На спине веером рассыпаны цветные ленты с медными пятаками-бляхами. «Неужели они сами медь из руды плавят на шаманские безделушки? – задал себе вопрос Федор Кузьмич. – Надо спросить Сотникова». Нгамтусо сидел и задумчиво курил трубку из мамонтовой кости, будто выискивал что-то в горящем кострище. Слева и справа от шамана сидели два помощника-туоптуси. Один взял бубен, поднялся и начал сушить, вращая по солнцу над огнем. Отогревая бубен, он ходил вокруг костра, ударами пальцев проверяя эластичность и вибрацию кожи. Подготовив инструмент, помощник сел на место. Оба туоптуси в парках, капишоны свисали за спинами. Люди по-прежнему молчали, боясь помешать началу ритуала. Даже дети перестали шмыгать носами. И вот помощник по знаку шамана подал бубен, на крестовине которого Инютин увидел привязанные лентами маленькие бубенцы. Нгамтусо ударил колотушкой посередине кожаной мембраны, потом у самой обечайки. Сначала раздался рокочущий гул, затем почти шепот бубна. Шаман понял бубен: готов. И теперь он грациозно нанес колотушкой сильнейший удар по середине. Бубен загудел глухо и торжественно. Каждый звук летел по кругу конуса чума, оставаясь в ушах сидящих, потом с дымом уходил в высокое весеннее небо. Он никого не оставлял равнодушным. А шаман сидел и бил колотушкой, виртуозно поднимая бубен вверх или опуская вниз, отводя руку инструментом то влево, то вправо. Он начал, в такт ударам, раскачивать тело и выкрикивать слова. Потом послышались крик гагары, лай песца, вой волка, клекот лебедей, хорканье оленя. Нганасаны понимали его и подхватывали шаманский напев. Все вызывали на помощь шаману добрых духов-варагов: чум наполнился многоголосьем и резкими тревожными ударами. Шаман делал паузы, будто прислушивался, доходят ли просьбы до добрых духов. Глаза по-прежнему прикрыты частоколом бахромы. Блики костра гуляли по маске, по костюму, создавая у собравшихся впечатление, что тело шамана слилось с костром. Помощники легко подняли под руки шамана и поставили на ноги. Он в такт ударам начал приплясывать и ходить вокруг костра, имитируя движения оленя, летящих птиц, медведя, нарт. Напряжение нарастало. От частых ударов кожа бубна издает непрерывный гул. Туоптуси движутся за шаманом, готовые в любой миг поддержать. Его крики переходят в вопли. Тело кидает из стороны в сторону. Кажется, шаман вот-вот оступится и попадет ногами в костер. Наблюдающие за камланием, сидя на шкурах, повторяют движения руками, уклоняются вместе с ним от языков пламени, имитируя удары колотушкой, бьют ладонью о ладонь. Помощники поддерживают Нгамтусо за лямку у пояса, чтобы почти невменяемый шаман не упал в костер. Трещат ветки лиственницы, взлетают в воздух сотни искорок. А в глазах людей, поглощенных зрелищем, лишь мелькает пляшущий у костра человек. Черной пургой крутится вокруг высокого пламени шаман, выжимая из бубна неслыханные звуки. Теперь все слилось воедино: и рокот бубна, и блики почти танцующего костра, и вопли, и плывущее по кругу тело. И Сотников, и Хвостов, и Инютин теряют из виду камлающего человека. Вокруг кострища вращается какое-то серое пятно. Они пытаются отыскать глазами исчезнувшего прорицателя. Помощники в изнеможении стоят у костра, не в силах успеть за летающим по кругу серым облачком. Так продолжается несколько минут. Потом вдруг звуки бубна пропадают, напрочь размывается и уходит с дымом костра серое облако. А люди, очарованные камланием, находятся в оцепенении от таинства.

Медленно сходит оцепенение. Сородичи будто пробуждаются от короткого сна и видят изнемогшего шамана, бессильно повисшего на руках туоптуси. Шаман выглядит спящим. Слышно его тяжелое дыхание и прерывистый храп. Нганасаны ждут пробуждения шамана. В чуме затишье. Слышится лишь посапывание спящего да треск сучьев в угасающем костре. Все сидят, охваченные слабеющей волей шамана. Помощники бережно опускают его на оленью шкуру. Кажется, на шкуре лежит лишь его костюм, а хозяин ушел в Нижний мир. Еще несколько минут напряженной тишины. Сородичи знают, сейчас шаман держит говорку с умершими предками. Он с добрыми духами-варагами выясняет, будет ли летом рыба в Норильских озерах и куда аргишить нганасанам осенью для охоты на песца. Шаманский костюм зашевелился. Хозяин очнулся от забытья. Бормотал что-то непонятное, будто в бреду. К нему садится один из туоптуси и громко передает его слова сидящим в чуме.