Братья Булгаковы. Том 2. Письма 1821–1826 гг.

Не знаю, что выйдет из моей школы, а между тем начало идет очень хорошо. Что-то Бог даст далее? Я не в претензии, чтоб вышли Румянцев или Суворов; хотя бы Волковы вышли, то есть не коменданты, а сопровождающий (верно) тебя славный почтальон. В воскресенье был я у графа Кочубея и с ним устроил все к четвергу. Собрание будет у него, и мы потопим головинские дела. Куда бы я рад был, если б все это кончилось: и своих дел много, а тут еще не без хлопот. Как соседу комиссии, мне более всех достается. Как-то устроим важное это дело? Если не согласятся наши господа, то пойдет в долгий ящик, и усердие мое охладеет. Пусть тогда продаются билеты понемногу, и разыгрывают, когда придется, но публика будет роптать.

Левашов[76] здесь, приехал полк сдавать и опять поедет в Италию. Кавалерийский полк сдать не безделица, хотя этот и славился исправностью.

Вчера был я в русском театре на бенефисе, уговорил меня Столыпин. Играли две новые пьесы Шаховского, довольно смешные. Дюрова играла бесподобно, из нее будет прекрасная актриса. Лицо прекрасное, много чувствительности, играет очень свободно. Кончилось в одиннадцать часов, так что я, приехав домой, не застал уже и Бальша. Вчера был у меня Ротшильд, прощался; он едет завтра. Надобно заехать к нему, да к Закревскому, а в утро у меня лишнего времени нет.

Александр. Граблино, 17 октября 1822 года

Горестно нынче брать перо в руки, чтобы описывать тебе жалкое положение наших дел здесь. Один худой и два совершенно голодные годы очень нас расстроили. Я все молчал, надеясь на лучший урожай, хотел тебя ныне обрадовать и тогда о прошедшем говорить как о сказке; но Божие наказание продолжается! Край сей сильно его ощущает. Везде видна нищета, последствие трех неурожаев, и никто на нее не обращает внимания. Бедный наш губернатор ожидает отставки как благодеяния и сказал герцогу*, что он не может более быть свидетелем несчастия сего края и видеть равнодушие, с коим принимаются все его представления. Уверяют здесь, что предводителю губернскому, который в слишком смелых выражениях отзывался о недостатках, внушено оставить свое место.

Но все это не наше дело. Станем говорить о себе самих. Наши арендаторы-жиды, из коих многие поселены со времени пожалования батюшке деревень и всегда исправно вносили кварту, все нам задолжали, а один из Хилина на сих днях бежал, задолжав нам 700 рублей, – и им делать нечего: торгу нет. Мужику не пойдет на ум вино, масло, молоко и проч., когда хлеба не на что купить. Деньги здесь так редки, что корова, стоившая прежде 35 и 40 рублей, теперь продается за 20 рублей, да и ту никто не покупает. Многие мужики, не имея сами хлеба и зная, что у нас также ничего не родилось, боясь голода, разбежались; но большая часть, вероятно, возвратится. Человек 20 пришли, узнав, что я велел нуждающимся помогать. Опыт печения хлеба из мха очень удался: везде набирают его во множестве, и я сам лично всем мужикам подтверждаю запасаться мохом, обещая дать нужное количество ржи; ибо в хлеб, 11 фунтов весу, входит 4 фунта ржаной муки, а 2 фунта этой мховой муки; делают и по равному количеству обоих, но не так хорош хлеб. Наши белорусские дураки предпочитают хлеб мякинный, в коем одна тяжесть, а питательности никакой нет, но теперь образумливаются, и Ефим говорит, что мякины мало уже, и все принимаются за мох. Его у нас очень много, хотя и не самой лучшей доброты. До сего делали хлеб даже из гнилого дуба, отчего появились и болезни, особенно опухоли во всех членах. Несмотря на эту подмогу от мха, все надобно будет дать мужикам четвертей 600 ржи; а здесь она по 18 и 20 рублей, а в Витебске, говорят, по 28 рублей четверть. Ужасная цена! К этой беде еще и вино, которое мы должны поставить, остается только еще 4000 ведер: 1000 в подвалах, а 3000 надобно выкурить к декабрю; надобно купить ржи; бог знает, как извернемся.

Лошадки ростопчинские здесь процветают, все дали плод, и опять жеребцы. По множеству сена, здесь бы очень выгодно завести порядочный конный завод. Лошади ныне продаются очень дорого. Ежели знакомому охотнику вздумается подарить тебе жеребца, то не отказывай, или хотя несколько кобыл, хоть и не здешнего происхождения, но крупных ростом и не серых. Еще бы хорошо, прежде нежели их везти сюда, случить с какими-нибудь славящимися у вас жеребцами. Я тебе пишу все это на всякий случай. У тебя пропасть знакомых; вдруг кто-нибудь и вздумает тебе подарить, как мне Ростопчин.

Я читал отношение губернского маршала Цехановецкого к графу Кочубею относительно обеспечения на будущее время благосостояния жителей Витебской губернии. Он подробно описывает ее положение, и сколь она обременена разными налогами и повинностями. По его расчетам, всякая ревизская душа в имениях, кои заложены в Воспитательном доме (а заложены почти все), платить должна ежегодно 35 рублей. Это ужасный оброк для здешнего нехлебородного края.