Братья Булгаковы. Том 3. Письма 1827–1834 гг.

Твоих я граций скромно пел,
Умом и красотою Граций!
Я в песнопенье не Гораций,
Но счастлив, счастлив мой удел:
Родитель дочерей бесценных,
Достойный имени сего,
В движеньях сердца своего,
Всегда прекрасных, откровенных,
Благодарил меня, певца,
Своею прозою прелестной,
Наполеону не безвестной
И русских трогавшей сердца.
Но только ль сделано тобою
Для благодарного тебе?
Ты принял с радостью живою
Участие в моей судьбе.
И так в моем семействе целом,
И так, восторга в чувстве смелом,
Пред светом говорю душой:
Ты добрый, добрый гений мой!

Князь Шаликов

Константин. С.-Петербург, 15 марта 1833 года

Только что за перо – приехал генерал Штрандман, старинный молдавский знакомый, да еще за делом, от великого князя: надобно было с ним потолковать об устройстве приема писем на Спасской Полести.

Бедный князь Сергей Голицын вчера кончил жизнь свою. Граф Курута третьего дня от матери Штерича получил уже приглашение на похороны. Вот тебе наши печальные новости. Опочининой, говорят, легче; но что-то не верится докторам.

Имение, которое, после Завадовского, я назвал выморочным, точно то самое, о котором спрашивал тебя князь Шаликов. Я бы весьма желал, чтобы ему досталось; но говорят, что оно идет в род деда покойного Завадовского по матери, которая была дочь полковника из запорожцев. Если князь Шаликов был двоюродный брат матери Завадовского по ее отцу, то, кажется, может претендовать, а если по ее матери – то, говорят, нет, ибо имение было от отца ее; следовательно, этот вопрос он сам может решить, зная бессомненно, откуда происходило его родство с нею. Да, брат, Завадовский наш воскреснет от этого наследства; его положение было очень затруднительно, но Бог добрых не оставляет, а он точно добрый человек.

Константин. С.-Петербург, 20 марта 1833 года

Вчера ездил с графом Орловым в дом, где жил покойный граф Завадовский, при свидетелях, и полицмейстер снял печати, сделал опись наличным деньгам, банковским билетам и проч. Оказалось билетов на 804 тысячи, червонцев – 4035 штук, несколько империалов и полуимпериалов, наличных ассигнациями – 63 тысячи рублей. Стало, нашему Завадовскому, кроме разного имущества, серебра, бриллиантов, коих тысяч на 12, медалей и проч., тысяч 600 чистыми деньгами. Порядочное наследство и очень кстати.

Третьего дня у Лавалей было битком набито. Карадори пела, будет еще раз петь для дирекции, а там отправится. Должна быть довольна Россией; но, правду сказать, она сама мила и заслуживает, чтоб для нее делали лишнее. Вчера она пела для инвалидов, только я не мог достать ложи.

За пение у императрицы Карадори получила прекрасный фермуар хризолитовый или окруженный крупными бриллиантами, тысяч в пять. Скажи своим журналистам, что певица третьего, по их словам, разбора получила такой славный подарок. Какого бы разбора она ни была, но ее слушают все с большим удовольствием и иногда с восхищением, и многие другие, слушавшие Паста, Малибран и других славных певцов, которых, может быть, никогда не видали журналисты, на нее нападающие. В кои-то веки приехала прекрасная певица, и той спуску нет.

Говорят, князь Дивен, министр просвещения, просил об увольнении и уволен. Вероятно, Уваров будет управляющим. То-то подымется!

Константин. С.-Петербург, 23 марта 1833 года

Здесь уже заговорили, что Уваров сделан настоящим министром, а Виельгорский – его товарищем. Я думаю, при таком условии Уваров лучше всегда согласится быть управляющим. Я знаю, что ему товарища не хочется; а я бы желал хоть еще двух иметь помощников, лишь бы были хорошие люди, а лучше пана Михаила ему не нажить.

Константин. С.-Петербург, 3 апреля 1833 года