Братья Булгаковы. Том 3. Письма 1827–1834 гг.

Доброго Закревского благодарю за письмо его; оно ответное на мое. Вчера у его роденьки Мельгунова [Мельгунов был в родстве с женой графа Закревского], что женат на хорошенькой Урусовой, была история под качелями. Там есть ресторация, где Мельгунов не только кушал а-ля Голицын, но и нахлюстался а-ля Антонио в «Фигаро». Лечь бы спать после этого, а он поехал верхом по гулянию, набрел как-то на князя Четвертинского, который также был верхом. Он ему сказал: «Ваше сиятельство, остерегитесь», – а князь ему в ответ: «Разве я слепой?» Только пошел спор, слово за слово, и Четвертинский сказал ему наконец: «Я вижу, что вы пьяны», – на что Мельгунов отвечал: «Пьяный выспится, а дурак никогда не выспится, всегда будет дураком». Князь поворотил повода, сказав: «Что мне толковать с человеком, который не чувствует, что делает и говорит!» Это так, а потому и не следовало связываться с Мельгуновым, а теперь насмешники будут за этого, ибо он поехал за Четвертинским, крича ему вслед: «Дурак, скотина! Никогда не выспишься, и все будет скотина». Ожидаю, что это так не обойдется. Конечно, стыдно для Мельгунова, но и Четвертинский не прав, по-моему.

Вот почему я не принял зова графа Потемкина, то есть принял приглашение, благодаря, а там прислал почтальона с запискою, что, к сожалению, быть не могу. У Потемкина были вишни, малина, клубника, виноград, говорят, по рублю штука, а жену отправил в Петербург просить отсрочить или просить какие-то 20 тысяч рублей. Этого, видно, ничто не исправит.

Все теперь жадничают видеть Каратыгиных. Загоскин сказывал, что они будут играть 20 раз; но он не мой актер, не люблю его. Она мила, хотя и странно говорит.

Александр. Москва, 11 апреля 1833 года

Можно было предвидеть, что бывшая под Новинским ссора между князем Четвертинским и Мельгуновым не останется без последствий. Я тебе описывал оную вчера, мой милый и любезнейший друг. Вот каково связываться с людьми нетрезвыми. Вчерашний день прошел весь в напрасных негоциациях. Четвертинский взял Петра Львовича Давыдова и Корсакова Гр. в секунданты, а Мельгунов – Киселева и еще кого-то. Они старались дело уладить, но тщетно. Князь Дмитрий Владимирович призывал к себе Мельгунова, говоря ему, что неприятно будет, ежели эта история сделается гласною и отрапортуется в Петербург, что пятно будет для всего дворянства Богородского уезда, избравшего его в предводители, что последствия будут для него самые дурные и проч.; но Мельгунов остервенился, встал на том, что князь Четвертинский должен просить у него прощения, а не то он с ним разделается, как честь велит. Но казалось бы, что прежде всего честь велит не напиваться и пьяному не разъезжать по гулянию, где весь город. Не знают, чем-то все это кончится, а между тем обе премилые жены и семейства в сокрушении. Вот как должно быть осторожным во встречах во всех публичных съездах!

Был я вчера в театре, хотелось видеть дебют Каратыгиной. Давали «Школу стариков», перевод Кокошкина, неважный.

Пьеса уже не та в переводе. Каратыгина сохранила свои гримасы, аффектацию, которые были хороши, когда ей было 25 лет, а теперь стара стала. Кажется, публика наша, обыкновенно кидающаяся на все новое и петербургское, приняла ее холодновато, мало аплодировали, человек двадцать стали ее вызывать. Она не заставила себя упрашивать, тотчас вышла, но с Щепкиным; однако ж не очень низко кланялась. Завтра играет муж в «Дмитрии Донском». Я был в ложе у Загоскина, но так как во все время закрытия театра оный (видно, из экономии) не топили, то было очень сыро, и я, чтобы не прозябнуть, уехал до конца, да кинулся дома на чай и не поехал на званый вечер к Щербатову парижскому, а занялся почтою.

Об отправлении графа Орлова в Стамбул мы уже знали. Дело важное, которое может его подвергнуть большой ответственности, могут случиться критические минуты; зато Бутеневу будет легче. Посылка Орлова, пожалование Лазарева в вице-адмиралы доказывают, что Россия готовится играть там роль не второклассную. Так и подобает. На Москву ли поедет граф Ал. Федорович? Мне бы очень было приятно его видеть.

Константин. С.-Петербург, 12 апреля 1833 года

Воронцов писал мне от 3 апреля: «В Одессу пришел из Царьграда корабль в 48 часов и привез известие, что эскадра Кумани 23-го прибыла туда, войска наши были поставлены на азиатском берегу; все было спокойно в Царьграде, и никаких не имели известий о Ибрагиме. В Одессе войска садились на суда, несмотря на весьма сильный ветер».

Александр. Москва, 12 апреля 1833 года