Братья Львиное Сердце

Глаза сразу же наполнились слезами, белоснежных голубей я видел только у Софии и еще один раз на моем подоконнике — давным-давно в другом мире.

И я решился на неслыханное. Спрыгнул с Фьялара и бросился к старику. Повиснув у него на шее, я отчаянно зашептал:

— Помоги мне! Спаси меня! Скажи, что ты мой дед!

Я страшно боялся, был уверен, сейчас он оттолкнет меня, как только увидит позади черные шлемы Ведира и Кадира.

Ведь к чему бы ему лгать и обманывать их? Кто я ему? Из-за одного этого он мог угодить в пещеру Катлы.

Но он не оттолкнул меня. Он обнял меня, и я почувствовал на спине его добрые руки, защищавшие от всего злого и гадкого.

— Ах, мальчишка, — сказал он громко, чтобы Ведир и Кадир услышали, — где же ты так долго пропадал? И что наделал ты, злосчастный сорванец, раз приехал домой с солдатами?

Бедный мой дед, как только не обругали его Ведир и Кадир! Они орали, и оскорбляли его, и грозили, что если он и впредь не сможет держать своих внуков в ежовых рукавицах и будет позволять им шляться по горам, то скоро внуков у него не останется, пусть уяснит и запомнит раз и навсегда. На сей раз они его прощают, сказали они, устав ругаться. И уехали. Скоро их шлемы замелькали черными точками далеко-далеко на спускавшемся от домика широком склоне.

И тут я заплакал. Я лежал на груди у моего деда и ревел. Ночь тянулась так долго и страшно, но теперь она наконец-то кончилась. А мой дед все еще обнимал меня. И немного покачивал, ох, как бы я хотел, как хотел, чтобы он и в самом деле был моим настоящим дедом, сказал я ему, все еще хныча.

— Да, я, наверное, гожусь тебе в деды, — сказал он. — Но вообще-то меня зовут Маттиасом. А как зовут тебя?

— Карл Льви… — Я тут же прикусил язык. С ума сошел, что ли, как можно было называть свое имя в Шиповничьей долине! — Добрый дедушка, мое имя под секретом, — вывернулся я. — Называй меня Сухариком!

— Понятно, Сухарик, — сказал Маттиас и хмыкнул. — Иди-ка ты на кухню, Сухарик, и подожди меня там! А я пока заведу лошадь в конюшню.

Я вошел в дом. В бедную кухню с небольшим столом, деревянной лавкой, несколькими стульями и очагом. И с большим буфетом у стены.

Когда вернулся Маттиас, я сказал ему:

— Вот такой же буфет стоит у нас дома в Виш… — И осекся.

— …дома в Вишневой долине, — кончил за меня Маттиас, и я с опаской взглянул на него — опять я проболтался.

Но ничего больше Маттиас не добавил. Он подошел к окну и выглянул наружу. И долго еще стоял и приглядывался, словно хотел убедиться, что никого вокруг нет. Потом повернулся ко мне и тихо сказал:

— А буфетик-то у меня с секретом. Подожди, сейчас сам увидишь!

Он уперся в буфет плечом и сдвинул его в сторону. За буфетом в стене была дверка. Старик отворил ее, и я заглянул в комнатку, совсем крошечную. Кто-то лежал в ней на полу и спал.

В комнатке лежал Юнатан.

9

Я хорошо помню несколько случаев в моей жизни, когда счастье настолько переполняло меня, что, казалось, еще немного — и я сойду с ума. Один раз, когда я был совсем маленьким и получил от Юнатана подарок на рождество — салазки; он долго-долго копил на них деньги. И другой раз, когда я попал в Нангиялу и нашел Юнатана внизу на речке; я как сейчас помню тот неслыханно чудесный вечер в Рыцарском подворье — я был просто ненормальный от счастья. Но ничто, ничто не могло сравниться с минутой, когда я нашел Юнатана в доме Маттиаса, я даже представить себе не мог, что так обрадуюсь! Словно кто-то засмеялся у меня в душе или еще в каком-то месте, где прячется в человеке радость.

Я не дотронулся до Юнатана. И не стал будить его. И не издал вопля радости, не запрыгал. Я молча лег рядом и заснул.

И долго ли спал? Не знаю. Наверное, целый день. Но когда проснулся!.. Да, когда я проснулся, рядом на полу сидел Юнатан. Он сидел и улыбался, а никто на всем свете не умеет улыбаться так, как Юнатан. Я все боялся, что он рассердится на меня за то, что я приехал. Что он, может, уже забыл, как звал на помощь. Но теперь я увидел, что он тоже обрадовался. Значит, и мне можно было улыбнуться в ответ, так мы сидели, смотрели друг на друга и долго не говорили ничего.

— Ты звал на помощь, — сказал я наконец. Юнатан больше не улыбался. — Почему ты кричал?

Наверное, при одном воспоминании он не мог не помрачнеть. И, казалось, не хотел отвечать, но потом тихо сказал:

— Я увидел Катлу, — произнес он. — И видел, что сделала Катла.

Я не хотел мучить его расспросами, мне ведь столько надо было рассказать ему. И прежде всего о Йосси.

Юнатан не хотел верить. Он побледнел и почти плакал.

— Йосси? Нет, нет, только не Йосси! — твердил он.

Но потом вскочил на ноги.

— Надо немедленно сообщить об этом Софии!

— А как? — беспомощно спросил я.

— У нас здесь одна из ее голубок. Мы пошлем Бьянку сегодня же вечером.

Значит, у скамейки и в самом деле ходил один из голубей Софии! Как же я раньше не догадался? Я рассказал Юнатану, что если б не Бьянка, то наверняка угодил бы в пещеру Катлы.

— Все-таки настоящее чудо — из всех домов Шиповничьей долины я попал именно сюда, к Маттиасу! Не гуляй голубь возле дома, я проехал бы мимо.