Братоубийцы

Уже перевалило за полдень; кастельянцы спали, набираясь сил, чтобы вечером прийти в церковь на Двенадцать Евангелий. Не слышно было ни человека, ни собаки, ни птиц; только изредка доносились из нескольких домов тихие заунывные звуки, словно пчелиное жужжание. Это плакали жены, матери и сестры мужчин, убитых позавчера, в Великий вторник; они еще причитали над ними – тихо, устало.

И снова мучительно сжалась грудь у отца Янароса, снова полезли в голову слова нежданного гостя – вчерашнего монаха. И чем больше он думал, тем больше уверялся в том, что не человек это был в монашеской рясе и с железным крестом на груди. Так глухо он стонал, и в келью вошел весь в крови, а потом вдруг бесшумно исчез в ночи. Конечно же, это был искуситель. А какие слова нашел он для него! Нет, в самом деле, только лукавый антихрист мог так искусно их сплести. Потому что ничего так не желал отец Янарос, в самых тайниках души, как именно этого: разрушить этот несправедливый, подлый мир. Но разрушить руками Христа.

Снова и снова перебирал он в памяти его слова, и они смущали его. Правильными казались они ему. Но снова кто-то в нем восставал и говорил «нет».

«Нет, нет – кричал в его душе голос. – Это новое слово, что возвещают партизаны, – нет, не от Бога оно. Если бы их предводитель действительно был Утешителем, не говорили бы они с таким жаром о чувственных благах: что будем есть, как поделим прибыли, как перебьем своих врагов. Ты когда-нибудь слышал, чтобы они говорили о небе? Их. глаза прикованы к земле: сначала набить брюхо, говорят они, набить все желудки в мире, а потом посмотрим. Брюхо – вот главное для них, а не сердце, не вечная жизнь. Так что ж это, за Утешитель?»

Отец Янарос застонал, надолго задумался. Часто, когда оставался он один в церковном дворе, среди могил, его ум погружался в раздумья. В этой глухой деревушке своим упрямым разумом, что дал ему Бог, пытался он разгадать тайну того, что зовется жизнью, смертью и Вышним миром. А сегодня слова монаха мучили его, и тихо стонал он на скамье, и пот стекал у него со лба.

– А если правда? Если правда? – бормотал он. –Тогда давай, отец Янарос, вставай, вперёд. Надевай патронташ, иди в горы, найди Утешителя и воюй рядом с ним.

Но снова взмывал в нем голос, не давая ему встать и уйти. «Нет, нет – кричал голос. – Не будь легковерен, отец Янарос, не решай наобум! Если будет, набито брюхо, захочет ли тогда душа, сможет ли оторваться от сладости пищеварения? Счастье на земле никогда не ведет к небу, счастье – ловушка Сатаны, земной рай –творение дьявола. Сколько раз говорить тебе это, отец Янарос? Дьявол – предводитель счастливых, довольных, сытых. Христос –предводитель несчастных, смятенных, голодных. Осторожно, отец Янарос!»

Но только откинул он голову, довольный тем, что разгадал ловушку и не поддался на соблазн искусителя, как вспомнилась ему вдруг (а, может, и это был искуситель, в ином обличье?), вспомнилась ему давняя беседа – там, в своей деревне, на благословенном морском берегу – с одним старым рыбаком.

Был август месяц. Сиял тот день точь-в-точь как сегодняшний, словно только что вышел из рук Божиих. Утро. Благоухало море, дул легкий ветерок; две бабочки, белые, с оранжевыми пятнышками, гонялись друг за другом, – порхали над прибрежной галькой. Шёл отец Янарос босиком по песку, распахнув одежду на груди, и пел громким голосом свой любимый кондак: «Взбранной Воеводе победительная...», победно гремевший когда-то во всех византийских храмах, когда Взбранная Воевода Дева избавила царство от рук варваров... Шёл отец Янарос, распевая этот кондак, и пришёл к бедной хижине, где жили двое братьев, очень любивших друг друга и никогда не разлучавшихся. Один – рыбак, другой – горшечник. Был у горшечника гончарный круг, месил он глину, швырял ее на круг и придавал ей любую форму, какую только пожелает его сердце. Отец Янарос устал и присел побеседовать с ними. Один в это время как раз месил глину, а другой складывал сети, собираясь отправиться на рыбную ловлю.

Поговорили о море, о войнах, потом о бедноте, потом – о фигах: год был на них урожайный. И вдруг повернулся рыбак к отцу Янаросу и сказал:

– Батюшка, хочу спросить у тебя одну вещь, уж ты меня прости. Можешь ты мне сказать, как добыл себе Христос первого ученика?

Сказал ему отец Янарос то, что говорится в книгах, но старый рыбак покачал головой и улыбнулся. Он нагнулся к священнику.

– Я один знаю, – сказал он. – Христос совершил много чудес, сказал много слов, но никто о них не знает. А то, что говорят книги... Не верь ты им. Я тебе сейчас расскажу, батюшка, как он выловил себе первого ученика. Как его звали?

– Андрей.

– Андрей. Представь себе: была большая буря. Ветер, туман, огромные волны. Тщетно боролись с ней рыбаки – возвращались домой, отчаявшиеся, с пустыми сетями. Как вдруг за скалой, на берегу – что видят? Огонь, и тень движется рядом с огнем: встанет –нагнется, опять встанет. «Наверное, что-то жарит…» – догадался один голодный рыбак. – «Пойду-ка посмотрю!» И побежал к огню на берегу моря.