Братство Кольца

— И назову, — сказал Арагорн, — но это не опровергает ваших слов. В мире много злых и враждебных существ, которые недолюбливают двуногих и все же не союзники Саурона, а преследуют собственные цели. Среди них есть такие, что живут в этой земле дольше его.

— Карадрас еще давным-давно прозвали Лютым, и неспроста. Тогда о Сауроне в этих землях и слыхом не слыхали, — заметил Гимли.

— Неважно, кто наш враг: все равно мы не можем отразить нападение, — сказал Гэндальф.

— Но что же делать? — жалобно воскликнул Пиппин. Он опирался на Мерри и Фродо и дрожал.

— Либо остановиться, либо повернуть назад, — сказал Гэндальф. — Идти дальше бесполезно. Если мне не изменяет память, чуть выше тропа сбегает с утеса и идет по широкой, но мелкой канаве у подножия длинного крутого склона. Там нас ничто не защитит – ни от снега, ни от камней, ни от чего-либо другого.

— Но поворачивать назад в буран тоже бессмысленно, — заметил Арагорн. — Поднимаясь сюда, мы не видели ни единого местечка, которое могло бы послужить лучшим укрытием, чем эта скалистая стена.

— Укрытием! — прошептал Сэм. — Если это укрытие, тогда одна стена без крыши – дом.

Путники сбились в кучку и как можно теснее прижались к утесу. Склон смотрел на юг и у самого подножия слегка нависал над тропой, что, надеялись путники, могло отчасти защитить их от северного ветра и падающих камней. И все же вихревые потоки воздуха ударяли со всех сторон, а снег сыпал все гуще.

Все сбились в кучку, прижавшись спинами к скале. Пони Билл терпеливо, но уныло стоял перед хоббитами и немного заслонял их от непогоды, но ему быстро намело снега по колено, и сугробы продолжали расти. Если бы не более рослые спутники хоббитов, те скоро были бы погребены в снегу.

На Фродо напала страшная сонливость. Он почувствовал, что быстро погружается в теплый дремотный туман. Хоббиту почудилось, будто ноги ему согревает огонь и откуда-то из полумрака по другую сторону очага слышится голос Бильбо: «Я не слишком высокого мнения о твоем дневнике, — объявил он. — Снежная буря двенадцатого января: не стоило возвращаться, чтобы сообщить об этом».

«Но я хотел отдохнуть и отоспаться, Бильбо» — с усилием ответил Фродо и вдруг почувствовал, что его трясут. Возвращение к реальности было болезненным. Боромир вытащил его из снежного гнезда и поднял над землей.

— Коротыши тут умрут, Гэндальф, — сказал Боромир. — Бесполезно сидеть здесь, пока снег не засыплет нас с головой. Нужно спасаться.

— Дайте-ка им вот это, — Гэндальф пошарил в мешке и вынул кожаную фляжку, — только по одному глотку – каждому из нас. Это мирувор, наливка из Имладриса. Эльронд дал мне ее при расставании. Пустите по кругу!

Едва Фродо проглотил немного теплой ароматной жидкости, он ощутил прилив сил, сонная тяжесть ушла из его членов. Остальные тоже ожили и вновь обрели надежду и силы. А снег не прекращался. Он падал гуще прежнего, и ветер завывал громче.

— Как насчет костра? — внезапно спросил Боромир. — Пожалуй, сейчас нам придется выбирать между смертью и огнем, Гэндальф. Несомненно, когда нас завалит снегом, мы укроемся от всех недружелюбных глаз, но это нам не поможет.

— Разожгите, если сможете, — ответил Гэндальф. — Если шпионам эта буря нипочем, они все равно видят нас.

Но, хотя путники по совету Боромира принесли с собой сухие дрова и растопку, ни искусство эльфа, ни даже гнома не помогло развести огонь, который занимался бы на сырых дровах и не гас в снежной круговерти. Наконец Гэндальф неохотно принялся за дело сам. Взяв пучок прутьев, он на миг высоко поднял их, а потом, приказав «наур ан эдраит аммен!», ткнул посохом в середину охапки. Немедленно показался большой язык зелено-синего пламени, дерево вспыхнуло и затрещало.

— Если кто-нибудь видел это, мое присутствие здесь открыто, — сказал Гэндальф. — Я написал «Гэндальф здесь» письменами, которые умеет читать всякий от Ривенделла до устья Андуина.

Но Товарищество больше не заботили наблюдатели и вражьи соглядатаи. При виде огня сердца путников возрадовались. Дерево весело трещало, и, хотя вокруг свистел буран и снежные струйки подползали под ноги, все с радостью принялись отогревать руки у костра. Так они и стояли, подавшись к огню, обступив невысокие языки танцующего пламени, которое раздувал ветер. На их усталые озабоченные лица падал красный отсвет костра, а за спинами черной стеной стояла ночь.

Однако дерево горело быстро, а снег все сыпал.

Костер догорал, и в него подбросили последнюю ветку из последней вязанки.

— Ночь на исходе, — сказал Арагорн, — скоро рассвет.

— Если он сможет пробиться сквозь эти облака, — заметил Гимли.

Боромир вышел из круга и всмотрелся в черноту. — Снег поредел, — сказал он, — и ветер стихает.