Братство Кольца

— Вскоре он превратится в быстрый поток и вберет воды множества других горных ручьев и речек, — сказал Арагорн. — Наш путь на много миль пролегает вдоль него: я поведу вас по дороге, которую выбрал Гэндальф, и прежде всего надеюсь прийти в лес, туда, где Среброток впадает в Великую Реку – вон там. — Они посмотрели туда, куда указывал Странник, и увидели бегущий по долине ручей, который затем спускался в низины и наконец терялся в золотистой дымке.

— Там леса Лотлориена! — откликнулся Леголас. — Это прекраснейшая из местностей, населенных нашим народом. Нигде нет таких деревьев, как в этой земле. Осенью их листва не опадает, а становится золотой. Листья не облетают до самой весны, до появления новой зелени, и тогда ветви покрываются желтыми цветами, а лесную землю устилает золото, и золотом сияет лесной полог, колонны же из серебра, ибо кора на стволах ровная и серая. Так до сих пор поют в Мерквуде. Сердце мое познало бы радость, если бы мне довелось весенней порой пройти хоть по опушке этих лесов.

— Мое сердце возрадуется и зимой, — сказал Арагорн, — но до леса еще много миль. Поторопимся!

Некоторое время Фродо и Сэму удавалось держаться вровень с остальными, но Арагорн шел широким размашистым шагом, и вскоре хоббиты начали отставать. С раннего утра они ничего не ели. Рана Сэма горела, как в огне, голова кружилась. Несмотря на яркое солнце, ветер после теплой тьмы Мории казался холодным. Сэм дрожал. Каждый шаг давался Фродо все с большим трудом, и хоббит тяжело отдувался.

Наконец Леголас обернулся и, увидев их далеко позади, что-то сказал Арагорну. Все остановились, а Арагорн, подозвав Боромира, побежал назад.

— Простите нас, Фродо! — воскликнул он с сожалением. — Сегодня столько всего случилось и нам так нужно спешить, что я совсем позабыл о вашей ране и о ране Сэма. Вам следовало бы напомнить об этом. Мы ничем не помогли вам, а должны были, хотя бы все орки Мории гнались за нами. Пойдемте! Чуть дальше есть место, где мы сможем передохнуть. Там я сделаю для вас все, что смогу. Идемте, Боромир! Мы понесем их.

Вскоре они вышли к новому ручью – тот нес свои журчащие воды с запада в быстрый Среброток. Вместе они низвергались водопадом по зеленоватому камню и, пенясь, убегали вниз, в глубокую лощину. Лощину окаймляли лиственницы, низкие и кривые, а ее крутые склоны заросли черникой и оленьим мхом. Узкое дно было ровным, и ручеек с шумом бежал там по блестящей гальке. Здесь путники устроили привал. Было уже почти три часа пополудни, а они ушли от ворот всего на несколько миль. Солнце уже клонилось к западу.

Пока Гимли и два молодых хоббита разжигали костер из лиственничных веток и сухой черники и носили воду, Арагорн занялся Сэмом и Фродо. Рана Сэма была не глубока, но выглядела скверно, и лицо Арагорна посерьезнело, когда он осматривал ее. Через мгновение он с облегчением вздохнул.

— Вы счастливчик, Сэм, — сказал он. — Многие платили за первого убитого ими орка гораздо дороже. Рана не отравлена – редкость для ран, оставленных оркскими саблями. Я обработаю ее, и она быстро заживет. Промойте ее, когда Гимли нагреет воду. — Странник раскрыл поясную сумку и достал горсть сухих листьев. — Они высохли и утратили часть своей силы, — сказал он, — но это по-прежнему листья ателяса, собранного близ Ветреня. Покрошите один лист в воду и как следует промойте рану, а я перевяжу. Теперь ваша очередь, Фродо.

— Я здоров, — сказал Фродо, не желавший, чтобы трогали его одежду, — мне просто нужно поесть и немного отдохнуть.

— Нет! — возразил Арагорн. — Нужно посмотреть, что с вами сделали «молот и наковальня». Я не перестаю дивиться тому, что вы живы. — Он осторожно снял с Фродо старую куртку и поношенную рубашку – и изумленно ахнул. Потом Арагорн рассмеялся. Серебряная кольчуга блестела перед его глазами, как свет на поверхности неспокойного моря. Арагорн осторожно снял ее с хоббита, поднял повыше, и самоцветы засияли, как звезды, а звон потревоженных колец напомнил тихий звон дождя, падающего в пруд.

— Взгляните, друзья! — позвал Арагорн. — Вот хоббичья одежка, достойная любого эльфийского короля! Если бы стало известно, что хоббиты нарастили такие шкурки, все охотники Средиземья ринулись бы в Шир.

— И все стрелы всех охотников мира оказались бы бессильны, — сказал Гимли, с удивлением разглядывая кольчугу. — Это рубашка из митриля. Митриль! Я никогда не видел ничего прекраснее и ни о чем таком не слышал. Об этой кольчуге говорил Гэндальф? Он недооценил ее. Но она досталась достойному!

— Я часто гадал, что вы с Бильбо делаете в его комнатушке, — сказал Мерри. — Будь благословен наш старик! Я полюбил его больше прежнего. Надеюсь, у меня будет возможность сказать ему об этом.