Братство Кольца

Рядом с ним в приятной дреме лежал Пиппин. Но вот его сны переменились, он заворочался и застонал. Внезапно Пиппин проснулся (или подумал, что проснулся). Он все еще слышал в темноте звук, потревоживший его сон, – тук-тук, скрип, – словно ветви терлись друг о друга на ветру, пальцы-прутья царапали стену и оконное стекло – скрип, скрип, скрип. Он стал гадать, не растут ли рядом с домом ивы, и внезапно с ужасом уверился в том, что он вовсе не в обычном доме, а внутри ивы и опять слышит страшный скрипучий голос, смеющийся над ним. Он сел, почувствовал, как проминаются под руками мягкие подушки, и, успокоенный, снова лег. Ему показалось, что он слышит эхо слов: «Ничего не бойся! Мирно спи до утра! Не бойся ночных звуков!» И Пиппин снова уснул.

Мирный сон Мерри нарушил плеск падающей воды: она мягко стекала вниз, безудержно разливаясь вокруг дома глубоким бездонным омутом. Она журчала у стен и поднималась – медленно, но верно. «Утону! — подумал он. — Вода ворвется в дом, и я утону». Он почувствовал, что лежит в мягком скользком иле. Мерри рывком сел и опустил ноги на угол холодной, твердой каменной плиты. Тут он вспомнил, где находится, и снова лег. Ему припомнилось: «Ничто не проникнет в дверь и окна, кроме лунного и звездного света и ветра с вершины холма». Легкий порыв воздуха шевельнул занавеску. Мерри глубоко вздохнул и снова уснул.

Сэм, насколько он помнил, с наслаждением (если только оно знакомо чурбанам) проспал ночь напролет.

Проснулись все четверо одновременно, при свете утра. Том сновал по комнате, насвистывая, как скворец. Увидев, что хоббиты зашевелились, он хлопнул в ладони и воскликнул: «Эй! Голубчики! Подъем, мерри дол! дерри!» — раздернул желтые занавески, и хоббиты увидели, что те скрывали окна по сторонам комнаты. Одно выходило на восток, а другое – на запад.

Они вскочили, чувствуя себя легкими и бодрыми. Фродо подбежал к восточному окну и увидел огород, сизый от росы. В глубине души он ожидал увидеть дерн, до самых стен изрытый следами копыт. На самом деле обзор ему закрывали высокие шесты, увитые плетями бобов, над которыми далеко-далеко на фоне зари поднималась серая вершина холма. Утро было бледное, на востоке, за длинными облаками, похожими на алые по краям полоски грязноватой ваты, мерцали желтые впадины. Небо говорило о приближении дождя, но быстро светало, и вот уже красные цветы бобов засверкали на фоне влажных зеленых листьев.

Пиппин выглянул в западное окно, в океан тумана. Густая дымка совершенно скрывала Лес, и казалось, будто смотришь сверху на сплошной слой облаков. В одном месте туман распадался на множество струек и волн – это была долина Витивиндла. Поток сбегал со склонов холма и исчезал в белых тенях. Неподалеку виднелись цветник и подстриженная живая изгородь в серебряных паутинках, а за ней сизая выкошенная трава в светлых каплях росы. Никаких ив поблизости не было.

— Доброе утро, веселые друзья! — воскликнул Том, широко распахивая восточное окно. В комнату хлынул прохладный, пахнущий дождем воздух. — Думаю, сегодня солнце будет показываться не часто. Я еще до рассвета обошел всю округу, взбирался на вершины холмов, вызнавал ветер и погоду, приглядывался к мокрой траве под ногами и влажному небу над головой. Я разбудил Златенику песней под окном. Но ничто не могло поднять хоббитов ни свет ни заря! Ночью маленький народ пробуждался во тьме, а утром к нему пришел сон. Ринг о динг дилло! Вставайте, мои веселые друзья! Забудьте ночные звуки! Ринг о динг дилло дел! Дерри дел! Голубчики! Если поспешите, найдете на столе завтрак. Если опоздаете, получите траву и дождевую воду!

Нужно ли говорить, что, хотя угроза Тома звучала шутливо, хоббиты заторопились, но из-за стола встали нескоро, да и то лишь тогда, когда он заметно опустел. Ни Тома, ни Златеники не было видно. Том чем-то гремел на кухне, ходил вверх и вниз по лестнице, напевал то здесь, то там во дворе. Комната выходила на запад, на затянутую туманом долину, окно было раскрыто. С тростниковой крыши капало. Пока хоббиты завтракали, тучи сгустились в сплошную пелену и пошел дождь; прямые струи мягко и непрерывно падали на землю. Лес исчез за их обширной завесой.

Пока хоббиты смотрели в окно, до них донесся мягкий, чистый, словно падавший с неба вместе с дождем голос Златеники, которая пела где-то наверху, над ними. Они разобрали всего несколько слов, но поняли, что это песня дождя. Хоббиты с восхищением слушали, а Фродо в глубине души радовался и благословлял милосердную погоду: из-за ненастья отъезд откладывался. С самого пробуждения он с тоской думал о необходимости уезжать, но теперь догадался, что в этот день они никуда не двинутся.