Братство золотарей

И все же такое его сверхтерпение было вознаграждено скорым возвращением Коляна. Тот объявился в палате хмурый, молчаливый и какой-то чужой. Юра, просияв лицом, не заметив его мрачной физиономии, простонал: «Колян, голубчик, помоги, родной…». Колян, не проронив ни слова, подошел к Юриной кровати, вытащил из-под нее «судно» и запихнул под исстрадавшийся Юрин зад.

Стас, однако, отметивший необычное состояние благодетеля всей палаты, дождавшись окончания столь деликатной процедуры, спросил:

– Что случилось, Колян? Что-то ты больно невеселый? С нашими лекарями нелады?

Колян молча мотнул головой и, улегшись на кровать, через минуту, глядя в потолок, тяжко вздохнул:

– О-хо-хо… Вот так мучаешься, мучаешься и ни за грош изойдешь в муках…

Тут уж и Владимир, все утро сосредоточенно возившийся с ноутбуком, удивленно взглянул на стоика Коляна. Было удивительно слышать такое уныние и тоску в голосе закоренелого оптимиста.

– Чего у тебя случилось? Пожрать на кухне не дали? – Владимир хохотнул и добавил. – Вон, возьми у меня в тумбочке колбасу.

Колян вздохнул и с грустной улыбкой посмотрел на Владимира:

– Хорошо быть здоровым, особенно на голову! Вчера здесь в реанимации умер мой земляк…

– Да? – не столько удивились мужики смерти какого-то там больного, сколько тому, что у Коляна здесь нашелся земляк.

– Как же ты его здесь нашел? – за всех спросил Малышев.

– Нашел… Ходил по палатам, книжку просил почитать и нашел. С нашего района, судакский…

– А как же он здесь оказался? Далековато что-то от Крыма, – удивился Юрий Михайлович.

– Он был дальнобойщиком. На МКАДе попал в аварию. Ему ноги раздробило, голову пробило… Одну ногу ему отняли, неудачно наверно, гангрена началась. В ту пятницу сделали ему операцию, а в понедельник отвезли в реанимацию, сказали, заражение крови началось… Ну, и кранты моему земляку…

Мужики замолчали. И от этого молчания Малышев вдруг почувствовал, что в палате стало как-то вдруг холодно, неуютно, насколько это может быть в больничной палате.

– М-да, человеку мало отпущено… И самое идиотское то, что не знаешь, сколько и когда! – протянул Владимир. – Умер и сгинул без следа.

– Это тело без следа, а душа его будет вечно жить, там, у Отца нашего, – убежденно сказал Колян.

– Кому это известно?! – мягко возразил Юрий Михайлович. – Главное, сколько жил и как. Вот это главный вопрос нашего бытия. А что потом будет, даже религия говорит, что это долгая песня. Смысл жизни – прожить ее здесь.