Братство золотарей

То, что он влип, как куренок в расставленную ловушку, ему не надо было и понимать. Сердце, бухавшее в груди как свайный молот, иногда проваливалось в никуда. От этого рождалось чувство скорой погибели и тоски. Решать вопросы, которые сами по себе казались ему камнем на шее, вышибали все разумные резоны, оставляя только одну подспудную мысль: «Выкинуть, забыть, уйти…». А куда уходит русский человек, пытаясь уйти от стресса, Макарычу и не надо было осознавать. Инстинкт самосохранения повернул его бренную оболочку в привычном направлении. Он поволок несчастное, затравленное существо в места, где можно уйти в мир, наполненный негой ласковых утешительных грез.

У стойки бара, куда Макарыч, содрогаясь от внутренней дрожи, подошел, стоял приятного вида молодой человек и протирал до исчезающей прозрачности изящные рюмки. Услышав некий звук, сильно напомнивший ему скрип ржавой двери, бармен удивился, – откуда в заведении столь несвойственные его статусу звуки. Повернув голову в направлении звуков. Его удивление мгновенно сменилось внезапным испугом, едва он увидел существо, привалившееся в полуметре от него к стойке.

Расцвеченная лилово-черными пятнами голова старика с двумя полосами лилово-черного цвета по обеим сторонам лица и жутко горящими глазами напомнили ему хорошо знакомый типаж голливудского зомби-вампира. Однако его испуг длился недолго. Хорошо знакомый с привычками местных бомжей, привыкших попрошайничать, он внушительным голосом, не допускающим никаких толкований, прорычал:

– Чего тебе надо? Ну-ка, пошел отсюда!

Но бомж только мотнул головой и, протягивая ему купюру, прохрипел:

– Водки… дай…

Бармен всмотрелся в уставившиеся на него воспаленными белками глаза мужика и, отмерив соразмерно полученной купюре дозу, протянул ее страдальцу. Доза вышла объемом на стакан. Макарыч с превеликой осторожностью держа на весу спасительное зелье, отошел к ближайшему столику. Там он, опустившись на ближайший стул, поднес стакан к губам и медленно, коротенькими глотками, поглотил содержимое. Затем он поставил его на стол и, не меняя позы, застыл, склонив голову к опорожненному стакану.

Макарыч понимал, что его отсутствие на работе ничем иным объяснить уже будет нельзя. Милиция наверняка делала запрос в контору на предмет его работы там. И, тем самым, поставила в известность Харицкую о причине его пребывания в отделении.

Харицкая, как он твердо уяснил за пару лет работы под ее началом, никогда и ничего не забывала. Ее мужицкий ум немедленно свяжет квартиру штрафника с упорным нежеланием Лепилина раздувать его дело и спустить на тормозах. А, стало быть, обойти и, тем самым, получить немалый куш в обход ее желания.

Макарыч тяжко застонал, обреченно качая головой. Этот падла-жилец точно не упустит возможность состроить ему пакость через начальство, если уже не черкнул туда бумагу. Преследование, вымогательство, взятка… Эти слова огненными письменами запульсировали перед воспаленным воображением несчастного Макарыча.

Он поднял голову и оглядел пустой зал. Лепилин подумал было, что для поднятия духа может стоит еще принять стакан, но едкая злая мысль просвербила его насквозь: «От судьбы не уйдешь!» Лепилин понял всю трагичность ее. Следующие его движения были исполнены твердости и силы. «Семи смертям не бывать, а одной не миновать!».

Как он дошел до конторы, Макарыч не заметил. Он только ощутил свое присутствие в ней посредством услышанного восклицания:

– Степан Макарыч! Немедленно зайдите ко мне!

Он поднял глаза и увидел перед собой красный блин, чем-то очень знакомым напоминающий лицо Харицкой. Когда заволакивающий глаза туман малость рассеялся, Макарыч и впрямь смог опознать в блине, в форме которого ему, почему-то, он привиделся, разгневанный лик его начальницы.

Он вздохнул и безмолвно проследовал в ее кабинет. С минуту длилось тягостное молчание, в течение которого Харицкая, громко шелестя бумагами, наконец, нашла нужную. Ткнув ее в руки Лепилина, она сухо, с безжалостностью пострадавшей стороны, бросила:

– Читайте.

Степан Макарыч, еще не зная, что там, в этих, запечатанных до краев листках бумаги, понял, что опасения его насчет проделок стервозного Владимира Исидоровича были более чем основательны. Он внутренне поджался. Отключив эмоции и, собрав всю волю в кулак, приступил к чтению акта. В нем говорилось о проведенном осмотре и экспертном заключении о причинах аварии, ибо таковой заголовок имело это увесистое авторское сочинение экспертной комиссии Москоллектора и прочих приглашенных независимых инженеров-теплотехников.