Братство золотарей

Но за дверью дольше трудиться не захотели. Пяти минут хватило, чтобы осознать бесперспективность взывания к хозяину квартиры таким способом. Дверь сотряслась от мощных ударов, перемежаемых криками: «Лепилин, открывай дверь!», «Лучше давай по-хорошему…», «Выламывать будем!..».

Такая настойчивость только подхлестнула и без того взвинченную до белого каления нервную систему Степана Макарыча. Он как-то утробно всхрюкнул. Схватив трюмо, он поволок его к окну с высаженной рамой. Удесятеренные несправедливой обидой силы придали Степану Макарычу необыкновенную легкость в обращении с предметом, с которым в прошлом он управлялся с некоторым трудом. Но сейчас трюмо, словно пушинка, вылетело из оконного проема и грохнулось об асфальт с оглушительным трезвоном.

Этот единственный ответ борца за справедливость возымел-таки свой эффект. Барабанить и звонить в дверь перестали, но сразу же раздался долгожданный телефонный звонок, на который Степан Макарыч возлагал особую миссию. Схватив трубку, он прижал ее к уху. Спокойный мужской голос тихо произнес:

– Лепилин, Степан Макарыч?

– ДА! ЛЕПИЛИН!.. – бешеным стоном прорычал Степан Макарыч.

– Степан Макарыч, с вами говорит начальник опергруппы майор Иванцов. Степан Макарыч, давайте поговорим. Вы откройте дверь и впустите только одного меня. И мы с вами решим, что у вас случилось и как вам помочь!

– Да кто ты такой, чтобы решать мои вопросы! Сейчас я разговаривать буду только с начальником отделения милиции! Соедини меня немедленно! Даю пять минут! Если нет, – взорву все к чертовой матери! И в дверь ломиться не советую! Она заминирована!

Проорав эту тираду, Степан Макарыч бросил трубку и подскочил к двери, за которой, устрашенные такой перспективой, во весь голос причитала жена и ревели дети.

– Всем молчать! Молчать, не то предам смерти! Не оставлю на поругание извергам плоть свою! Я породил вас, сам и смерти предам!

Доведя до домашних в своей вольной трактовке этот тарасобульбовский афоризм, Степан Макарыч, в ожидании звонка, продолжил истребление нажитого имущества. Судя по тому, что его предупреждение было воспринято находившимися по ту сторону квартиры властями совершенно серьезно, долго заниматься этим ему не дали. Снова ударил звонок. Степан Макарыч, закончив выбрасывание в пространство очередного предмета мебели, подскочил к телефону и заорал в снятую трубку:

– Ну, что, надумали, гады? Где этот начальник?..

Договорить ему не дали, и авторитетный голос властно произнес:

– Лепилин! Слушай меня, Лепилин! Сейчас же открой дверь и не усугубляй ситуацию! Добровольное содействие органам милиции смягчит твое положение.

– А кто ты такой?! Мне нужен начальник отдела милиции! Я буду делать заявление и хочу, чтобы выполнили мои требования! Иначе все взлетит на воздух вместе со мной и моей семьей!

– С тобой разговаривает начальник ОВД Тарасюк! Я тебя готов выслушать, но при условии, что ты ничего не предпримешь, пока мы не договоримся! Согласен?

– Никаких согласий! Я не знаю, кто ты, но все равно, передай там, что мои требования такие: в течение двух часов выслать на Колыму банду мошенников во главе с жильцом триста двадцать пятой квартиры Бородюком, начальницей ДЭЗ’аХарицкой и директорами управляющей компании. Мне прислать решение суда! Если через два часа вы не выполните мои требования, я взрываю себя и семью! Так и передай! Все!

Степан Макарыч яростно бросил трубку на аппарат и отдышался. В голове паровозным обмолотом стучал пульс, сердце выскакивало из груди. Ему казалось, что сейчас у него из ушей хлынет фонтаном кровь. Он с трудом прошел на кухню и открыл кран. Сунув голову под струю холодной воды он, без единой мысли, простоял так несколько минут, потом откачнулся и, оставив воду включенной, подошел к окну.

Сквозь красное марево, застилавшее ему глаза, он увидел внизу толпу народа, крошево обломков, какие-то машины. Вдруг его голова стала наливаться нестерпимой болью. Что-то в ней щелкнуло, разлилось гулом, отчего у него по правой руке поползли мурашки. Степан Макарыч еще немного постоял. Но, прежде чем упасть, понял, что у него исчезла половина тела. Еще мгновение он стоял, затем медленно накренился назад и рухнул, как подрубленное дерево…

– Ну, как? Отдохнули? Может, на свежую голову сообразите свою выгоду. Стоит ли запираться!

Стариков, как и вчера снова сел у окна, чтобы видеть Быкова. И пока Олег подчеркнуто вежливо, что вообще было его манерой вести допросы, задавал вопросы, Стариков внимательно вгляделся в отрешенное, безразличное ко всему происходящему, выражение лица Быкова. На нем не было вчерашней, презрительно-насмешливой маски, уверенного в своей неуязвимости человека. Быков выглядел усталым и равнодушным.

– Так, на чем мы остановились вчера? На пивных бутылках, которые вы заправили клофелином и подсунули пацанам!

– Не трать запал, начальник!..

– … гражданин начальник! – поправил его Олег.

– Пусть будет гражданин начальник, – безучастно отозвался Быков. – Дай закурить, гражданин начальник!