Братство золотарей

– Это ты не обольщайся! Чего-чего, а у Быкова, мне кажется, с сантиментами весьма туго, – съехидничал Борис. – Не надорвись сам!

– А чего, мысль дельная… Но разговорить его придется сегодня же, – не обращая внимания на Бориса, заметил Стариков. – Все, кончай разговоры! Я с Олегом на рандеву с Быковым, а ты Борис, покопайся в этой папке, помаракуй, может, что дельного надумаешь…

Утром, едва Малышев вошел в бригадирскую, Антонина, не давая ему сесть, протянула клок бумаги и сказала:

– Здесь адрес. Возьми плотника Еремеева, и в квартире заделайте двери и окна. Там ночью был пожар. Оргалит и доски возьмешь на складе нашей диспетчерской. Это надо сделать срочно!

– А чего срочно? Если пожар был, то уже понятно, что торопиться некуда! И почему я должен этим заниматься? Я не плотник.

– Некому больше! – отрезала Антонина. – Все, иди!

Стас не стал больше тратить время на отнекивание. Ему было все равно, где сегодня работать. Виктор позвонил рано утром и сказал, что взял отгул по семейным делам. А без напарника ему не очень хотелось шастать по подвалам, выискивая протечки и засоры. Пусть «квартирники» этим занимаются.

Плотник Митяй, сорока лет от роду, был суетлив, говорлив и надоедлив. На каждое свое высказанное предложение он непременно требовал ответа. Оборачиваясь, он заглядывал в лицо: «Ну, точно?», «Да?», причем вопросы эти выговаривались без промежутка, по пять-шесть раз подряд. «Вот зануда!», – беззлобно думал Малышев, глядя на семенящего около него Митяя. Митяй устроился в ДЭЗ совсем недавно и вероятно потому был необычайно словоохотлив. Малышев понимал, что скрывается за этими пространными речами. «Мужик пробует, с какого боку подойти, чтобы разжиться на пару доз. По роже видно, что вчера принял пару лишних».

Митяй же, удостоверившись, что его намеков не понимают, несколько поскучнел. Оглядываясь на проплывающие мимо пивные палатки, лишь вздыхал. Стас же, хотя и сам был не прочь оприходовать пару бутылочек пивка, сейчас не допускал и мысли об этой благодатной жидкости. Он сегодня натвердо решил добиться от Харицкой определенного результата.

Все обстоятельства обжимали его все туже со всех сторон. Ушлая тетка его квартирной хозяйки все настойчивее требовала результатов обещанного ремонта. Но с ремонтом у Малышева не получалось никак. Все источники ресурсов, которыми он пользовался для своих халтур, были временно недоступны. Юлия Семеновна, проводя материальную ревизию, требуя починки действующих сантехнических приборов, ужесточила режим выдачи расходных материалов, так что вся слесарная братия осталась на голодном пайке. Исчезнувший бригадир теперь уже всем казался просто Крезом. Его времена слесаря вспоминали с ностальгически теплым, щемящим сердце, чувством.

В сгоревшей квартире было черно от копоти. Хотя через зияющие оконные проемы комната была освещена ярким солнцем, обугленные черные стены, хаос из разбитой и обгоревшей мебели наводили на Малышева жуть. Он окликнул Митяя, энергично разгребавшего остатки сгоревшего скарба. Из уцелевшего ящика комода Митяй вывалил гору бумаги и папок, которые чудом остались в целости. И пока он с энергией ищейки копался в них, Малышев подтащил брус и оргалит к окну.

– Все, Митяй, я свое дело сделал. Иди, плотничай!

Митяй с неохотой оторвался от захватившего его занятия, вздохнул и досадливо сказал:

– Как всегда, пожарные и всякая шушера нас опередили. Ничего интересного не оставили.

Малышев ничего не ответил, но любопытство заставило подойти его к куче бумаг, вываленных Митяем из ящика. Опустившись на корточки, Стас взял первую попавшуюся папку и раскрыл ее. Там лежали документы на квартиру. Он был не очень сведущ в вопросах купли-продажи жилья, но одна бумага привлекла его внимание. Малышев внимательно вчитался в нее. Что-то было в этой бумаге, какая-то ассоциация выстроила мостик во времени. Что это была за связь, он никак не мог понять.

Малышев бросил бумаги на пол и поднялся. Оставаться ему здесь не очень хотелось. Он поморщился от невыносимого запаха гари и остальных летучих ингредиентов пожара и сказал Митяю:

– Слушай, Митяй, у меня разболелась голова от этого запаха. Доделывай здесь сам. Я пойду вниз, подожду тебя на скамейке.

Митяй словно ждал этих слов:

– Давай. У меня тоже башку ломит. Может, пока я буду заделывать, ты сходил бы за этим, ну… пузырем. Бабки я дам, – торопливо добавил он, заметив неудовольствие на лице Малышева.

Стас понял, что имел в виду Митяй, и милостиво согласился:

– Ладно, давай быстрее, не то сейчас сблевну! Я вообще не переношу резких запахов.

Выйдя из подъезда, Малышев не стал торопиться. Он подошел к скамье, на которой сидели три старушки, и опустился на нее. Бабки с любопытством уставились на него. Одна из них спросила:

– Чего, в сто двадцать второй был? Где пожар, да?

Стас утвердительно мотнул головой и ответил:

– Угадали, подышать вот вышел.

Бабка горестно вздохнула и сказала:

– Ай-яй, как же к людям судьба иногда бывает несправедлива! Там ведь душа сегодня погибла, ни за что!

– Сгорел кто-то? – вскользь обронил Малышев.