Братство золотарей

– Ой, и как еще сгорел! – Бабка опять горестно закачала головой. – Сожгла она его ни за что. Мужчина был видный такой, всегда приветливый! А она подкараулила, да попросила вскрыть квартиру и запалила канистру. Ужасть, как жахнуло!

– Ничего я не пойму, кто запалил, что жахнуло, кого сожгли? – усмехнулся Стас.

– Так ты ничего не знаешь?! – хором вскричали все старушки. – Любка тут, в этой квартире жила! Еще в прошлом годе! Она пропила эту квартиру и ее потом купил у тех, кому она ее пропила, этот дядечка! Любка все ходила тут и жаловалась, что ее он квартиры лишил! Она божилась, что отомстит! Вот и подкараулила ночью! Попросила кого-то тихонько вскрыть дверь, зажгла канистру с бензином и бросила в квартиру, да только неудачно! Сама загорелась, так и сгорела вместе с жильцом!

– А что же жилец? Он что, не слышал, как ломают дверь?

– Да вот, наверное, не слышал, что прямо в кровати остался. Задохнулся во сне и сгорел! – сморщила лицо в жалостливой гримасе одна из старух. – Вот такая судьба у него!

– А что это за Любка? – полюбопытствовал Малышев.

– Да я ж говорю, – энергично отмахнула рукой первая бабка. – Жила она здесь. Потом приехала к ней откуда-то сестра, кажись, из Казахстана. Так они на пару стали поддавать. Вот и пропила Любка свою квартиру. Они потом на пару с сестрой жили здесь по подвалам, пока Любкина сестра не померла от какого-то заражения…

«Вот оно что! Вот кто эта погорелица! Та самая Любка, которую видел месяц назад в подвале!..». Малышев поднялся со скамейки, подхватил сумку и попрощался со старушками. «Надо же, как глупо пропадает жизнь человека!». Ему страстно захотелось напиться. Стас вдруг какой-то жилкой ощутил нечто родственное с этой погибшей женщиной, у которой, как и у него не было угла, где они могли бы осознавать себя человеком, а не бездомной тварью…

Когда Быков вошел в комнату для допросов, на его лице Стариков не увидел ни следа той удрученности, с какой он давал показания на следственном эксперименте. Слушая вопросы Олега, Стариков с неудовольствием отмечал едкие, колкие ответы Быкова. «Мужичок, видимо, понял, что на голых фактах обвинения не построишь…». Что-то надо было срочно предпринимать, чтобы не попасть во временную вилку. Дело надо сдавать. В любом случае подполковник заставит это сделать через не могу. Для него лучше доследование, чем затягивание следствия.

Стариков поморщился. Старые дела, возвращенные на доследование, как чирей на заднице, – будет мучить, пока не избавишься. Пока Олег пытался разговорить Быкова, он напряженно пытался реанимировать одну неясную мысль. Едва успев появиться на оперативке, она тут же была затерта ненужным ответом подполковнику.

Он чувствовал, что в ней был ответ, который, как ключом, отворил бы последнюю дверь в этом деле. «Что Быкова заставило совершить такое зверство?.. Не может быть, чтобы он это сделал только по причине банальной мести какой-то там бабе, оговорившей его на суде много лет назад?.. Чего он ждал? Удобного случая?.. Но дочь бабы не очень-то подходила на объект мести… Почему он подставил сына Ивана Куркова, который вообще никакого отношения к делу не имел? И пацану, и девчонке в то время было по семь-восемь лет!..».

Стариков смотрел на Быкова и никак не мог уловить эту интуитивную ниточку. Только так можно было пробраться по мрачным лабиринтам его души. В каком из этих изломов скрывались остатки последнего усилия его воли, подвигшего к страшному пределу? То, что он категорически отказался рассказывать подробности, указав только на факты, было само по себе явным желанием утаить в душе от чужого досмотра то чувство, которым он жил все последнее время.

– …хорошо. Если вы говорите, что убийство было совершено вами в состоянии алкогольного опьянения, то почему тогда вы смогли с такой последовательностью выстроить все улики, которые постфактум никогда невозможно подогнать к состоявшимся событиям?

– Гражданин начальник, я не очень силен в вашей фене. Все, что вы сказали, переведите на обычный язык, чтобы я мог понять, о чем базар, – с усмешкой сказал Быков.

Олег хмыкнул:

– Хорошо. Суть здесь проста. Все улики и ход событий говорят о том, что вы все заранее спланировали, а не действовали экспромтом, как говорите вы, «по пьяни»…

Стариков, слушая ход допроса, видел, как барахтается Олег, силясь обнаружить мотив преступления. Быков, отвечая на вопросы Олега, каждый раз меняя свой ответ на противоположный. Он уже в открытую издевался над его тщетными усилиями. По лицу Олега, человека отменного терпения, становилось видно, что и у него запас этого свойства скоро закончится. Что нужно было предпринять. Стариков чувствовал в поведении Быкова предельное напряжение его игры. Как будто за внешней оболочкой отпетого рецидивиста Быков с трудом удерживает просящуюся наружу усталость и угрюмое безразличие, как будто сам просил своего мучителя: «ну спроси же то, что я хочу услышать, задай верный вопрос!..».