Братва и кольцо

Пендальф поднялся с земли, стряхнул с одежды помёт и уставился вслед стремительно мельчающему на горизонте тёмному пятну:

— Кучно положили. Это шпионы Сарумяна. Специально обученные военные дятлы. Придётся идти через ледники. Подъем! Объявляю пятиминутную готовность и потом — марш-бросок на двести пятьдесят километров в полной боевой выкладке!!!

G

По заснеженному склону горы на широченных лыжах поднимался отряд Пендальфа. Совсем недавно за их спинами остался пограничный столб, обозначавший армяно-турецкую границу, поэтому вот уже добрый десяток километров они шли спинами вперёд, «заметая следы».

Взмыленный Баралгин тащил за собой санки, на которых сидел Фёдор. Когда, по мнению карапуза, вознице не хватало усердия, он подбадривал его, тыкая пониже спины остриём лыжной палки, одолженной по такому случаю у Сени, вследствие чего тот карабкался в гору с одной палкой.

«Модные» пацаны Чук и Гек заявили, что лыжи — это прошлый век и потому они пойдут на сноубордах. Давно уже осознавшие свою тупость, но не желавшие публично признаться в этом, они плелись в хвосте процессии, обгоняя только Агронома, которому лыж не хватило, поэтому он пятился вверх по горе на женских фигурных коньках тридцать пятого размера.

Одним своим видом их компашка представляло страшную по воздействию боевую единицу. Горная дивизия СС «Эдельвейс» вымерла бы в полном составе от смеха, встреть она на своём пути этот отряд.

В целом подъем давался команде тяжело, но вполне успешно, пока почти у самой вершины Фёдор не огулял в очередной раз Баралгина лыжной палкой. Острие попало в самое сокровенное место, Баралгин дёрнулся, карапуз моментально вывалился из санок и кубарем полетел вниз, чуть не снеся по пути замешкавшихся Чука и Гека и вопя во всю глотку:

— Лыжню, блин!!!

Вяло тащившийся на почтительном отдалении от остальных Агроном успел заметить катящийся к нему внушительных размеров ком снега с торчащими из него руками и ногами. Тщательно рассчитав манёвр, он со всей дури приложился по цели с ноги так, словно пробивал последний пенальти в финале чемпионата мира за сборную родного Гондураса в матче против Бразилии.

Остановившийся в оцепенении Баралгин нащупал внушительных размеров дыру в куртке, оставленную остриём лыжной полки, сунул руку за пазуху, достал оттуда продырявленную красную книжицу и принялся остервенело целовать её, пока подоспевший к нему Пендальф не отвесил ему внушительную затрещину, сшибая с ног.

— Что, сволочь, ксивой заслонился? Ещё немного, и ты бы за мальчонку этим партбилетом ответил!!!

Пендальф всмотрелся в происходящее внизу — там распластавшийся на снегу Фёдор судорожно шарил по карманам в поисках кольца. Он так колотил себя по бокам, что казалось, ещё немного — и у него начнётся эпилептический припадок.

Агроном принялся колотить его по щекам, вопя:

— Фёдор!!! Фёдор!!!

Слегка окосевший Баралгин сел на снегу, покрутил головой, разминая шею, гудевшую после могучего подзатыльника от Пендальфа, и внезапно заметил кольцо, обронённое Фёдором. Он откинулся назад и брезгливо ухватил кольцо замёрзшими пальцами.

Пендальф краем глаза уловил происходящее и передёрнул затвор. Но Баралгин не оглянулся ни на характерное клацанье, ни на грозный окрик старика:

— Баралгин!

Он был слишком увлечён находкой. Прищурившись, он внимательно поглядел на кольцо и отвёл его на расстояние вытянутой руки. «Дальнозоркость», — машинально отметил Пендальф, а Баралгин тем временем хрипло проговорил:

— С виду вроде золотое. А присмотришься — чисто медяха, пять копеек в базарный день. В такой переполох из-за этой фигни устроили.

Наконец-то поднявшийся повыше Агроном на ходу скинул с себя куртку и принялся недвусмысленно крутить вокруг себя невесть откуда взявшиеся самопальные нунчаки, обмотанные синей изолентой.

— Баралгин! Ты это — не доводи до греха! Колечко Фёдору — верни!

Баралгин скорчил злобную харю:

— Да забери. Дерьма не жалко.

G

Стая, несколькими часами ранее порядком напугавшая отряд Пендальфа, кружилась над конспиративной дачей спецслужб, ожидая разрешения на посадку. Через несколько минут от неё отделился небольшой отряд и принялся стремительно снижаться.

Сжимая в руках посох, в шикарном кожаном кресле, полуприкрыв веки, сидел Сарумян собственной персоной, постукивая костяшками пальцев в такт лившейся откуда-то из-под потолка «Аппассионате». Когда в окно постучали, он встал и приоткрыл одну створку.

В комнату ворвалась стая дятлов. Вихрем промчавшись по помещению, они вылетели наружу. И только один дятел, брякнувшись о стекло, остался внутри. Расположившись на подоконнике, он принялся выстукивать секретное донесение азбукой Морзе.

Вслушиваясь в неуловимую ритмику морзянки, Сарумян усмехнулся и негромко выругался вслух:

— Ну что, Пендальф, гадёныш, через перевал пошёл, да? Думаешь, сбежал от меня? Думаешь, обманул папу Сарумяна? Высоко сижу, далеко гляжу. Дальше-то куда пойдёте?

G

Отряд настырно карабкался по горам от перевала к перевалу. Когда тропа, стремительно сужаясь, повела их по самому краю головокружительного обрыва, начался снег.