Бремя Милосердия (СИ)

– Вы можете выражаться яснее?

***

– Иными словами, вы хотите сказать, что юнцы будут драться в реальной жизни потому, что приучились драться в этой своей игре?

– Я бы сказал больше. Юнцы скоро будут не только драться. Они скоро захотят свергнуть Империю.

– Вы думаете, что государство может погибнуть из-за игры?..

Министр сохранения мира выразительно выделил последнее слово.

– Благодаря способности к игре человек и стал человеком, выйдя из животного состояния. И именно способность играть либо сделает его Мастером Игры – вершителем реальности, трансцендентом – либо приведёт к самоуничтожению. Вы знаете, что такое Ветер Меа и какие последствия имеет.

Министр сохранения мира судорожно вздохнул. Он знал. По долгу службы министры обязаны знать некоторые вещи, которые в открытую ещё не освещены наукой.

– И вы предлагаете…

– Сделать то, что я уже советовал вам сделать, – по-прежнему мягко, но выделив слово «советовал», произнёс мистер Шэйм. Он снял чёрные очки и положил их на стол. Сэр Ронноу тут же опустил взгляд, делая вид, что изучает карту. Даже не глядя прямо, он видел, каким-то образом, эти карие глаза, глядящие рассеянно, но проникающе.

– Обнародовать материалы о механизмах воздействия информационных полей, – кивнул министр, сцепив пальцы на столе. – Я по-прежнему говорю вам, что это совершенно невозможно.

– Почему?

– Вы знаете ответ на вопрос. Он не изменился с нашего последнего разговора. Чересчур осведомлённые граждане представляют угрозу для государства. Вы предполагаете, что начнётся, если каждый начнёт моделировать информационные поля? Блокировать информацию, которая ему неугодна?!

– Люди научатся защищаться от информационного воздействия. Идея, чужое влияние, авторитет, среда, нейролингвистическое программирование, этически нечистоплотные книги, рефлекторные игры – всё это может изменить сознание человека только в том случае, если человек не знает, как это работает и как этому противостоять. Такой человек беззащитен. Он думает, что просто смотрит фильм, играет, читает или общается. Он не знает, что существует определённая техника безопасности. Он попадает под воздействие информационной среды и не замечает, как начинает думать по-новому. Он вливается в поглотившее его информационное поле, становится его частью – и не контролирует этот процесс. Не отдаёт себе отчёта, что с ним происходит – почему он легко отказывается от вещей, имевших для него значение, почему поддерживает чьи-то утверждения и совершает те или иные поступки. Но если информационная безграмотность будет ликвидирована, подобное прекратится. Если каждый человек – от ребёнка до старика – будет знать и понимать, что такое информационное поле, эгрегор, информационная гравитация, мемовоздействие, Ветер Меа – никакая информация не сможет представлять угрозу. Каждый человек будет осознанно воспринимать потоки и поля информации, отслеживать их гравитацию, различать характер воздействия. И ставить блоки – когда в его поле попадает разрушительная, негативная идея или мем. Можно и нужно учить этому. На государственном уровне. А не делать вид, что наука вовсе не разбирается в таких вещах и что в закрытых лабораториях не изучают эти явления.

Сэр Ронноу поднял голову.

– С ума сошли? Вы хоть представляете, что начнётся? Илипинг – это одно дело. Формирование личного информационного поля в оздоровительных и частных целях – вещь полезная для государства. Особенно в наше время, когда Соседи пристально следят за нашим фоном. Но техники блокировки! Чтобы каждый мог вот так запросто взять – и блокировать воздействие Вестника Империи! Или внедрение в массовую культуру ментально полезной литературы, работающей на просветление фона! Нет, Шэйм. Это совершенно – я подчёркиваю: совершенно! – исключено. И моя позиция по данному вопросу непоколебима по-прежнему.

– То, что «Инферно» сейчас делает с жителями Империи – результат этой вашей позиции. И, я надеюсь, вы согласны с тем, что действовать нужно незамедлительно.

– О, разумеется! С этим я согласен.

Сэр Ронноу осторожно заглянул в глаза собеседника. Как уже не раз бывало, на какой-то миг в самой глубине души министра метнулся бесконтрольный страх – что сейчас выражение тёмных глаз изменится, что они вопьются в него тем завораживающим, неодолимым взглядом, тень которого он иногда с содроганием видел при беседе со своим гостем, когда тому что-то не нравилось. Сэр Ронноу не мог вообразить, что произошло бы с ним дальше, но не сомневался, что нечто ужасное. Однако не произошло ничего – большие тёмно-карие глаза не изменили своего безучастного, какого-то скользящего выражения.

– Что же вы собираетесь делать, в таком случае, господин министр? – Голос бархатный, мягкий, как прикосновение руки в перчатке.