Бремя власти: Перекрестки истории

Когда на мрачную Неву
Звезда полуночи сверкает
И беззаботную главу
Спокойный сон отягощает,
Глядит задумчивый певец
На грозно спящий средь тумана
Пустынный памятник тирана,
Забвенью брошенный дворец —

И слышит Клии страшный глас

За сими страшными стенами,
Калигулы последний час
Он видит живо пред очами,
Он видит – в лентах и звездах,
Вином и злобой упоенны,
Идут убийцы потаенны,
На лицах дерзость, в сердце страх.

Молчит неверный часовой,

Опущен молча мост подъемный,
Врата отверсты в тьме ночной
Рукой предательства наемной…
О стыд! О ужас наших дней!
Как звери, вторглись янычары!..
Падут бесславные удары.
Погиб увенчанный злодей.

Сцена убийства воссоздана Д. Мережковским вполне правдоподобно: как вошли, как искали за ширмами, как убивали. Кто душил, кто ударил – кулаком ли, табакеркой… Бесславные удары.

В конце полузадушенный Павел умоляет:

«Ради Бога! Ради Бога! Помолиться!»

Помолиться не дали.

Умирает Павел с именем Александра на устах – об этой подробности не сообщал никто из современников. [163]Гениальная придумка Мережковского – этот стон умирающего отца о любимом первенце, наследнике, предателе.

Услышит ли Александр, беспокойно мечущийся сейчас в своих покоях, голос отца? Голос своей совести: «После. После. всю жизнь. всегда – каждый день, каждый час, каждую минуту – тоже, что сейчас вот – это – и больше ничего. Как с этим жить, как с этим царствовать?.. Годы пройдут, вечность пройдет, а это – никогда, никогда!..»

«Полно, сударь, ребячиться, – скажет ему циник Пален, – пора и царствовать».

Словно на плаху, взойдет император Александр I на трон – «дедушкины убийцы позади, батюшкины убийцы впереди» – «Государь император скончался апоплексическим ударом. Все при мне будет, как при бабушке.»

Замечательна скорость распространения известий о сем трагическом событии: заговорщики разослали приказ по заставам никого в город не пускать, и обозы, застрявшие на подходах к городу, послужили как бы живыми проводниками телеграфа слухов, так что уже через два часа после убийства Павла новость дошла до родственника Н. И. Греча, жившего за 70 верст от столицы, куда обычным порядком ехать надо было по весенней распутице не менее десяти часов! [15;136].

Загримированное тело Павла – на шее платок, на голове шляпа – будет выставлено, как положено, для торжественного прощания. За десять дней у гроба пройдет около 100 тысяч человек. [164]

23 марта 1801 года Павла похоронят в Петропавловском соборе.

Если накануне событий 11 марта столица выглядела вымершею – всё словно бы затаилось в ожидании неизбежно надвигавшейся трагедии, – то известие о кончине ненавистного императора, подобно катализатору, вызвало такую быструю и бурную реакцию, что она могла бы показаться даже неприличной.

Еще доктора и гримеры трудились над телом убиенного императора, а в городе уже «появились прически a la Titus, исчезли косы, обрезались букли и панталоны; круглые шляпы и сапоги с отворотами наполнили улицы. Дамы также, не теряя времени, облеклись в новые костюмы, и экипажи, имевшие вид старых немецких или французских attelages, исчезли, уступив место русской упряжи, с кучерами в национальной одежде и с форейторами (что было строго запрещено Павлом), которые с обычною быстротою и криками понеслись по улицам. Это движение, вдруг сообщенное всем жителям столицы, внезапно освобожденным от строгостей полицейских постановлений и уличных правил, действительно заставило всех ощущать, что с рук их, словно по волшебству, свалились цепи и что нация, как бы находившаяся в гробу, снова вызвана к жизни и движению» [54;94].

Таково «дней Александровых прекрасное начало».