Брикстонская петля (СИ)

Когда она вернулась домой, сразу за входной дверью обнаружила Джона Ватсона. Тот балансировал на стремянке, судя по повисшим с неё нитям паутины и неравномерности налипшей пыли принадлежавшей мужу миссис Хадсон и неподвижно хранившейся без дела все годы после его смерти. Миссис Хадсон стояла тут же, в прихожей, держала в руках массивный фонарик и направляла столп его света в спутанный комок проводки в открытом электрощите.

— Мэл! — радостно воскликнула она, как только Холмс протиснулась в щель, ограниченную дверью, сдерживаемой стремянкой, и Ватсон на ней неловко пошатнулся от толчка. — Наш дорогой доктор решил взяться за ремонт. Наконец-то у нас будут работать свет и звонок! Ну разве он не сокровище?

Холмс стянула капюшон и подняла голову, исследуя взглядом его длинную фигуру. Сзади внизу на джинсах подсыхала неравномерная россыпь грязных капель — недавно, сильно хромая, вернулся с улицы. Из-под свитера виднелся смятый край белой футболки, та выбилась из-за пояса джинсов и, подтянувшись по инерции за поднятыми к щитку руками, обнажила узкую линию бледной кожи на животе и пояснице. Мелинда невнятно ответила:

— Ага.

Джон Ватсон и в самом деле мог быть определен, как своеобразное сокровище. Этим утром Мориарти обнаружил Мелинде, что её намеренное выставление доктора напоказ не осталось им незамеченным, а так — доктор оставался отличным объектом для провокации.

========== Глава 9. ==========

К своему негодованию Джон испытывал что-то вроде вины за то, что позволил себе послать Мелинду Холмс. Ему показалось, что он обидел её, и был немного удивлен, ведь считал Мэл в принципе неспособной на эмоции, будь те положительными или негативными. Она вскочила с кресла незадолго после его обозленной реплики, — на плите даже не успел закипеть чайник — втиснулась в ботинки, брошенные просто посреди гостиной, подхватила ноутбук и стремительно ушла, захлопнув за собой входную дверь с такой силой, что стекла в высоких французских окнах их гостиной пугливо задребезжали. Несколько часов её отсутствия Ватсон провел в молчаливых препираниях с самим собой. В нём боролись здравый смысл, диктующий необходимость ради его собственного блага осадить наглую соседку, воспитание, противящееся такому обращению с женщинами — пусть Холмс и была самой невыносимой из них — и требующее извиниться, и медленно прорастающее в нём смиренное принятие Мелинды целостной: с поразительным интеллектом, своеобразной добротой и отталкивающим характером. Все эти силы противоборствовали в его голове, и Ватсон упорно пытался избавиться от закипевшей в его сознании бури. Он разжег камин, совершил долгую прогулку к парку и по нему, сходил в супермаркет и обратно, приготовил себе обед — пытался занять руки и тем самым отвлечься. Ничего не помогало, и Джон решил занять себя чем-то требующим больших усилий, чем приготовление тушеного мяса — он вызвался помочь миссис Хадсон с перегоревшей проводкой в коридоре. Ватсон ничего не смыслил в электричестве, но решил попробовать. В конечном итоге, думал он, оплетенные изолентой проволоки не могли быть намного сложнее человеческой анатомии.

Он не имел внятного представления как, но всё же сумел вернуть дверной звонок и светильник в прихожей к жизни. Миссис Хадсон рассыпалась в хвальбе и благодарностях, усадила Джона за стол в своей яркой кухне, заварила чай и предложила к нему пирожных, поднялась на второй этаж, чтобы пригласить к чаепитию Холмс, но вернулась без неё.

— Сказала, что не голодна, — сообщила миссис Хадсон, выдвигая для себя стул. Ватсон различил в себе что-то вроде облегчения. Он надеялся, что Мелинда не присоединится, ведь за время её отсутствия так и не выяснил, как себя повести, когда она вернется, и при её появлении растерялся. В нём преобладала почти физически ощутимая потребность попросить прощение за грубость, но этому противостояло немного ребяческое упрямство — если он пойдет на попятную, лишь покажет Холмс свою слабость, и приструнить её впредь станет совершенно невозможным.

Когда спустя какое-то время, поблагодарив миссис Хадсон за угощение, Джон поднялся в гостиную, Мелинды вопреки обычаю там не оказалось. Её кресло пустовало, но посреди комнаты снова возникли её грубые ботинки, на спинке обеденного стула — одного из четырех, оказавшихся с течением времени заваленных всяким хламом Холмс, который Джону постоянно приходилось раздраженно передвигать, чтобы сесть — темной тяжелой грудой повисло её пальто. Из её ванной комнаты слышался шум воды. На кухне над оставленной на плите кастрюлей с остатками тушеного мяса не оказалось крышки, изнутри торчала вилка — Мелинда в очередной раз воровала его еду. В какой-то момент Ватсон даже начал с этим свыкаться. Его это всё ещё раздражало, но, возвращаясь со смены в Бартсе, он перестал рассчитывать отыскать в холодильнике то, что оставлял там накануне, и приучился не покупать ничего слишком впрок, ведь многое из этого в конечном итоге ему не доставалось.

Ватсон устало вздохнул. Посылание к черту, если и задело Холмс каким-либо образом, воспитательного эффекта не возымело.