Брильянты на снегу

Я проследила за ее взглядом — юная Лиза, в прелестном розовом атласном платье, с убранной свежими цветами головкой, прищурившись кокетливо и лукаво глядя на молодого корнета, с круто завитым и уложенном по моде набок рыжеватым чубом, пожиравшего ее глазами, раскрасневшись, танцевала польку, отдавшись этому действу со всей пылкостью молодости, слегка подпрыгивая, кружась под бравурную музыку и по временам переходя со своим vis-à-vis на галоп, как того и требовал новомодный танец.

Я улыбнулась.

— Да душа моя, тебе пока непонятны волнения материнского сердца, и … — она не успела договорить, так как к нам приблизились хозяева бала, и рядом с ними тот, мысли о ком не покидали меня долгие месяцы, вплывая кстати и некстати среди ежедневной суеты!

— Позвольте представить — господин Шалевский! — словно сквозь туман донеслось до меня.

И совсем близко от себя я увидела проницательный, как бы смеющийся, обжигающий взгляд черных глаз, тот самый взгляд, о котором по московским салонам ходили легенды…

Я призвала на помощь опыт всей своей светской жизни, чтобы ничем не выказать своего душевного смятения.

— Сударыня, я счастлив, наконец, быть представленным той, об уме и обаянии которой столь наслышан и перед красотой и грацией которой, как я теперь убедился, меркнут любые слова! — услышала я бархатный, обволакивающий голос, который производил столь глубокое впечатление на юных девиц и впечатлительных дам.

Я, улыбнувшись не более, чем принято, отвечала столь же банальными фразами, стараясь смотреть на него не прямо, а как бы вскользь, и, чтобы немного успокоиться, поискала глазами мужа.

Да вот он: кружит в танце губернаторшу в платье цвета электрик и с высоко зачесанными над костлявой шеей волосами, улыбаясь ей самой приятной улыбкой на пухлых пунцовых губах и выделывая весьма фривольные па ногами, подпрыгивая и при этом потрясая ими в воздухе!

— Могу ли я просить Вас оказать мне честь и танцевать со мною? — вернул себе мое внимание Шалевский, тоном, не оставляющим сомнения в том, что он заранее более чем уверен в положительном ответе.

— Буду очень рада, котильон свободен, — и я записала в свою бальную книжечку напротив последнего танца его имя.

Он склонился в легком, почтительном поклоне, с некоторой долей развязности, отлично усвоенной нашими светскими львами, не преходящей, впрочем, пределы благовоспитанности, и отошел на время.

— Что? Наш драматургический бонвиван и тебя пытается сбить с пути истинного? Смотри, не обратись же в одну из фигур его водевилей! — провожая взглядом его высокую фигуру, несколько ненатурально рассмеялся мой муж, подходя ко мне чуть поспешнее, чем было бы прилично.

Тут раздался гонг к ужину и об руку, равно как и другие присутствующие, мы неспешно направились в соседнюю залу, с рядами ливрейных лакеев, стоящими навытяжку вдоль стен, к сверкающему свечами, хрусталем, серебром и фарфором столу, украшенному гирляндами живых цветов…

Речи произносились, высокие имена и громкие события упоминались, шампанское, как впрочем, и другие напитки, куда более крепкие, лились рекой, лица присутствующих раскраснелись, беседа за столом становилась всё более свободной, громкой и непринужденной, вышколенные лакеи сновали с подносами, и все шло своим чередом, но на протяжении всего ужина ловила я на себе огненные взгляды Шалевского, и мне становилось не по себе, хотя я и была надежно защищена от всяческого романтизма со своей стороны броней той мрачной тайны, которую знала про этого, несомненно, сильного и опасного человека. Почти машинально поддерживая приличествующую случаю беседу со своими кавалерами по правую и левую руку, я ни на минуту не забывала о предстоящем в скором времени близком общении с Шалевским.

Но вот, затянувшийся, хотя и изысканный, ужин подошел к концу, танцы возобновились и, наконец, дирижер бала возвестил: КОТИЛЬОН. Через огромную бальную залу ко мне направлялся тот, откровенный разговор с кем был для меня почти столь же желанен, сколь и страшен.

Должна ли я открыть ему тайну своего знакомства с Жанет или благоразумнее молчать?

Глава 10 Решительный разговор. Не убивал!