Бриллиантовая пыль

«А ведь если бы не эти полоумные большевики, превратившие страну черт знает во что, я бы сейчас был заводчиком или банкиром… В Париж бы ездил…» — подумал будущий красный командир, а когда Игорь вспомнил, как несколько часов назад мечтал умереть за идеалы революции на поле брани, его буквально передернуло. С этого момента Игорь Кондратьевич Витлицкий умер; через тяжелые деревянные двери с мутными стеклами в Ленинградскую пехотную школу вошел Сергей Михайлович Борштейн.

— Ну что? — спросил у Игоря дневальный Колокольцев.

— Что «что»? — не понял Витлицкий.

— Кто такой тот старик, который тебя ждал?

— Да так… — отмахнулся Игорь. — Обознался он…

— А чего ты тогда с ним целый час трепался?

— Не твое собачье дело! — взорвался Витлицкий.

— Да ладно, ладно, — испугался Яшка. — Какая тебя муха укусила? Я же так просто спросил…

— Что ты ко мне вяжешься! — набросился на дневального Игорь, с трудом поборов желание вмазать изо всех сил по его конопатой мордочке. — Гнида! Стукач ссученный!

Первого мая курсантов отпустили на весь день до самого вечера, и этот праздничный день обязательно нужно было использовать с максимальной пользой для дела. Курсантов третьего года выпускали из стен пехотной школы редко — впереди маячили выпускные экзамены. С самого раннего утра Игорь Витлицкий занял наблюдательный пост напротив арки одного из домов по бывшей Екатерининской улице (теперь — улице Пролеткульта).

Бродский сообщил Игорю, что в открытую упомянуть царские драгоценности в своем завещании, составленном в пользу внука, Борштейн-старший, по понятным причинам, не мог и поэтому оставил для своего управляющего отдельную бумагу с соответствующими инструкциями. Это письмо он все время носил с собой в портсигаре с монограммой, а Бродский должен был выполнить изложенные в нем указания после смерти своего начальника. Однако получилось так, что Арнольд Карлович скончался довольно-таки скоропостижно, и бумаги вместе с портсигаром забрал себе зять покойного — Натан Борштейн. По словам Бродского, Натана Лазаревича расстреляли в Февральскую революцию, обвинив бог знает в чем, а поскольку схватили его внезапно, то те самые бумаги должны лежать в тайнике в бывшей квартире банкира на Екатерининской. Игорь, конечно, резонно заметил, что Натан Борштейн мог и сам воспользоваться этой бумагой и присвоить драгоценности себе. Однако Бродский был уверен, что этот «никчемный человечишка» никаких драгоценностей так и не нашел и до конца дней своих оставался жалким клерком в банке своего покойного тестя.

Была и еще одна причина, почему Натан Борштейн не мог воспользоваться инструкциями, изложенными в письме Бродскому. Эта бумага мало того что была написана на идиш, так и еще зашифрована, правда, довольно незамысловатым образом. Там вместо русских слов указаны цифры, написанные словами на идиш, означающие номер страницы, строчки и порядка расположения соответствующего слова в некой книге. Что эта за книга-ключ, знали только Арнольд Борштейн и Бродский, а теперь знает и Игорь.

Дело за малым: проникнуть в квартиру, в которой до революции проживала семья Борштейнов, и отыскать тайник, где спрятан портсигар с бумагами. Бродский, правда, о том, где находится тайник, точно не знал, но тут пригодились детские воспоминания самого Игоря. Он хорошо помнил, что в тот самый день, когда его дядю Натана схватили и увезли, тот успел сунуть какую-то блестящую коробочку за картину, висевшую в коридоре. Мальчик это увидел и запомнил.

План Витлицкого, несмотря на его простоту, неожиданно оказался трудновыполнимым. Попасть в нужную квартиру было не так-то просто. В бывших апартаментах банкира теперь жили несколько семей, по большей части многочисленных: со стариками и малыми детьми. Так что в квартире все время кто-то находился, кроме того, навыками взломщика Игорь все равно не обладал, хотя в своем беспризорном детстве он научился довольно ловко лазить по чужим карманам. В следующую свою отлучку из военного училища Витлицкий первым делом наведался на бывшую Екатерининскую улицу. В квартиру он решил проникнуть под видом пожарного инспектора, но в другой, более подходящий день, поскольку явившийся Первого мая работник пожнадзора, да еще и в военной форме, будет выглядеть довольно дико. Сегодня Игорь решил пока понаблюдать за квартирой и разведать окружающую обстановку.

Парадная дверь в память о былом тревожном времени оказалась наглухо заколоченной, и жильцам, чтобы попасть на лестницу, приходилось обходить через арку во двор к черному входу. Напротив этой арки и устроился Игорь. Место было бойким; через арку то и дело сновали люди.

Курсант вошел во двор особняка, но в парадную заходить не решился. «Еще запомнит кто из жильцов, — подумал Игорь. — Потом уже сюда не сунешься».