Бриллианты безымянной реки

– Тебе туда! – Георгий дёрнул её за руку.

Она сделала шаг в сторону, подалась на его голос. В тот же миг их тела соприкоснулись. Анна ожидала объятий, нечаянных и от того ещё более горячих и желанных, но Георгий, отпустив её запястье, стоял по стойке «смирно», руки по швам. Она сомкнула руки у него за спиной, прижалась. Он не двигался.

– В чужом месте как-то… Спать одной… – сказала она для начала.

Георгий молчал и не шевелился.

– Если ты стесняешься, можно ещё выпить. У меня в чемодане есть хороший коньяк. Армянский…

Георгий молчал и не шевелился.

– Ах, похоже, я не сказала о главном. Ты мне нравишься.

Георгий молчал. Она попыталась его поцеловать. Он отстранился. Попытался высвободиться, но она смогла его удержать.

– Кровать там узкая, не очень удобная для двоих. Но мы ведь с тобой не спать на ней собираемся. Мы будем совсем другим заниматься.

Ей удалось нашарить его в темноте. Напряженное угловатое тело не реагировало на ласки.

– Спокойной ночи! – прорычала темнота.

Он отшатнулся, сбрасывая с себя её руки. Он собрался уходить! Он отказывает ей!!!

– Но почему? Я знаю, что нравлюсь тебе. Я не могу тебе не нравиться. Чёрт! Чёрт! Everyone likes me![64]

– Местного чёрта зовут Бай Баянай. Московские черти в наших краях не рулят. Пока!

– Послушай!..

– Не кричи. Хозяева и Осип услышат. Неловко.

В коридорчике темно, но Анна как-то сумела понять, что он приложил палец к губам. Половицы скрипнули. Он уходит!

Её руки снова нашли его в темноте: сначала рукав, потом плечо, потом шею. Она притянула его к себе, ткнулась носом наугад в пуговицы на груди. Потянула за собой. Несколько бесконечно долгих минут они барахтались под аккомпанемент ветхих половиц в тесном коридорчике на пороге её скромных апартаментов.

После темноты коридора сумеречный свет северной ночи показался Анне ослепительно-ярким, а убранство её постели с периной на панцирной сетке кружевным подзором и горой подушек– белее зимнего сугроба. Разметать, разрушить этот идеальный порядок. Испачкать, уничтожить белизну. Ах, что, если панцирь скрипит так же громко, как половицы? Плевать! Они устроятся на полу. Чёрт! Она забыла – половицы скрипят!

Какие маленькие и непослушные пуговицы на его рубахе. Как неподатлива пряжка на ремне! Она уже сломала об неё один ноготь! Да и сам он, будто одеревенел. Почему не поможет ей? Или слишком пьян, или не понимает, в чём дело?

Ах, задёрнуть бы занавески. Что, если этот дикарь застесняется обнимать её при свете? Впрочем, кажется, хозяева говорили, дескать, он был женат, да жена сбежала…

Пощёчина оказалась внезапной и оглушающей. Анна пребольно ударилась спиной о подоконник. Падая, задела рукой герань, и через мгновение горшок грянулся на пол рядом с ней. Несколько минут она просидела на полу, рассеянно прислушиваясь к скрипу половиц, трелям птахи за окном и гудению комаров. Наконец, она услышала и неаппетитный запах табака – кто-то определённо курил в садике неподалёку от её окошка. В борьбе с оконной щеколдой она потеряла ещё один ноготь и разбила ещё один горшок с геранью. Наконец, окошко распахнулось, и Анна подставила распалённое лицо комариным укусам.

Георгий сидел на длинной скамье, устало опираясь спиной на стену дома. Рядом с ним на серой доске лежала пачка сигарет «Мальборо» и красивая, сверкающая зажигалка с логотипом, выгравированным латинским готическим шрифтом. На его лицо падала тень нависающих ветвей какого-то дерева. Красный огонёк сигареты, время от времени разгораясь, подрумянивал его хмурый профиль.

– Послушай! Ты меня ударил! – проговорила Анна.

– Думаешь, тебе всё можно? – огрызнулся он и добавил:

– Если тебе всё можно, то почему мне нельзя?

– Но почему? Я просто хотела приласкать…

– Меня? – Он наконец обернулся.

В сумеречном свете глаза Георгия сияли, как светлячки. Так они светятся у животных, когда их радужка поймает в темноте случайный луч света. Анна вздрогнула, но решимость к выяснению отношений в ней не убавилась.

– Ты меня ударил, – повторила она. – Ты мужчина. Я женщина. И ты меня ударил. Что смотришь? Что скажешь?

– Не хочу говорить.

Он отвернулся. Она продолжала:

– Мужчина не должен бить женщину. Never. Ни при каких обстоятельствах. Мужчина должен быть рыцарем. Don’t you know about it?[65]

– Не знаю…

Георгий куда-то спрятал коротенький бычок и тут же закурил новую сигарету.

– А должен бы знать, ведь ты образованный человек, ветеринарный врач. Вот мой Гамлет…

Георгий внезапно окрысился:

– Ну!!! Ветеринарный врач. Конечно, ветеринарный врач. Именно ветеринарный, а не какой-нибудь Гамлет!..

Он подскочил к окну, уставился на Анну огромными, побелевшими, очень злыми глазами. Она заметила, как дрожат его руки. Нечаянно или нарочно – не понять, но Георгий смял в кулаке зажженную сигарету и даже не поморщился.

– Гамлет! Гамлет! – передразнил он. – Завтра девушка товарища Байбакова узнает, что к чему. Завтра дедушка разберется, чья она любовница или подруга!..