Британия. Краткая история английского народа. Том II

Их отставка сопровождалась полным торжеством вигов: Сомерс стал президентом Совета, Уартон — наместником Ирландии, низшие должности были заняты людьми вроде молодого герцога Ньюкасла и Роберта Уолполя, которым предстояло сыграть большую роль в позднейшей истории Англии. Между тем великая борьба на материке продолжалась с переменным успехом. Франция чрезвычайно быстро оправилась от страшного поражения при Рамильи. Победа маршала Бервика при Альманце вернула Испанию Филиппу V. Вильяр одержал новые победы на Рейне; в то же время принц Евгений проник в Прованс, но был отброшен оттуда в Италию. Во Фландрии Мальборо рассчитывал воспользоваться своей победой, но его планы были расстроены искусством герцога Вандома и сопротивлением голландцев, начавших теперь склоняться в сторону мира. Однако во время кампании 1708 года Вандом, несмотря на превосходство его сил, был атакован и разбит при Уденарде, и хотя робость политиков Англии и Голландии помешала Мальборо проникнуть в глубь Франции, но он подчинил Лилль — сильнейшую из ее пограничных крепостей — на глазах у стотысячной армии, пришедшей к ней на выручку. Поражение и страшные бедствия Франции сломили, наконец, гордость Людовика XIV, и он предложил мир, уступая союзникам все то, за что они боролись. Он соглашался лишить своей помощи Филиппа V Испанского, отдать голландцам десять крепостей Фландрии, возвратить Империи все приобретения Франции со времен Вестфальского мира. Он обещал признать Анну, изгнать Претендента из своих владений и срыть укрепления Дюнкирхена, ненавистного англичанам как прибежище французских корсаров.

Мальборо считал теперь мир обеспеченным; но, несмотря на его советы, союзники и вигские министры Англии потребовали от Людовика XIV, чтобы он своими собственными войсками принудил внука отказаться от испанской короны. «Если я должен вести войну, — отвечал король, я скорее поведу ее против врагов, чем против своих детей». В полном отчаянии он обратился за помощью к Франции, и, несмотря на свое истощение, страна с восторгом отозвалась на его призыв. Это доказала кампания 1709 года. Страшная резня, известная под именем битвы при Мальплакте, обнаружила новое настроение французских солдат. Несмотря на голод, они в стремлении к бою бросали свои рационы, а по его окончании отступали такими сомкнутыми рядами, которых не могли прорвать никакие усилия Мальборо. Французы потеряли 12 тысяч человек, но захват их укрепленных линий стоил союзникам вдвое больших потерь. Отвращение к подобному кровопролитию усилило недовольство войной. Отказ от предложенных Людовиком XIV условий был несправедливо приписан желанию Мальборо затянуть войну, приносившую ему выгоды и власть.

Внезапно над вигами разразилась буря народного негодования. Повод к ней подача скучная и неуместная проповедь англиканского священника доктора Сэчверела, защищавшего в храме святого Павла учение о безусловном повиновении. Его смелость вызвала преследования, и, вопреки советам Мальборо и Сомерса, вигские министры решили обвинить его перед Палатой лордов. Процесс сразу получил характер крупного столкновения партий. Народ проявил горячее сочувствие к Сэчверелу и показал, какую ненависть возбудили против себя виги и война. На суде священника поддерживали самые выдающиеся сторонники англиканства, толпы народа сопровождали его в суд и обратно, улицы оглашались криками: «Церковь и доктор Сэчверел!» Пэры незначительным большинством признали проповедника виновным, но наложенное ими мягкое наказание, в сущности, было оправданием, и праздничные огни иллюминации приветствовали по всей стране это торжество тори.

Партия, которую виги стремились сокрушить, приобрела новую силу. Уход Харли и Сент-Джона из министерства дал тори более ловких и энергичных вождей, чем сторонники Высокой церкви, вышедшие в отставку в первые годы войны. Сент-Джон пустил в ход новое оружие политической борьбы, скоро давшее почувствовать свою силу. В «Обозревателе» и в ряде памфлетов и статей в газетах, последовавших за ним, юмор Прайора, злая ирония Свифта, блестящая софистика самого Сент-Джона изощрялись в высмеивании войны и ее руководителя. «Шесть миллионов субсидий и почти пятьдесят миллионов долга! — писал с горечью Свифт, — Высокие союзники разорили нас». Мальборо осмеивали и унижали, обвиняли в надменности, жестокости и властолюбии, в подкупности и жадности, выражали сомнения даже в его мужестве. Этот переворот в общественном мнении тотчас освободил Анну от угнетавшего ее ига, а между тем Харли своими интригами деятельно подкапывался под министерство. Виги знали, что союз герцога с ними был навязан ему только войной; их легко было убедить в том, что королева имеет в виду единственно унижение Мальборо, и они холодно отнеслись к отставке его зятя Сандерленда и сто друга Годольфина. Со своей стороны, герцог, надеясь на примирение с прежней старой партией, отнесся так же безразлично к отставке вигских министров и к назначению на их место торийского министерства с Харли и Сент-Джоном во главе.