Британская военная экспедиция в Сибирь. Воспоминания командира батальона «Несгибаемых», отправленного в поддержку Колчака. 1918—1919

В такой кровавый кошмар, ставший нормой жизни сибирской столицы во время правления Директории, оказались брошены и мы. Ее члены были самыми отъявленными неудачниками даже для тогдашней несчастной, обезумевшей России, и народ, тоскуя и надеясь, ждал их скорого смещения. Я ничуть не удивился, когда на следующее утро мой офицер связи полковник Франк вернулся из русской штаб-квартиры в большом смятении и взволнованно сообщил мне, что Россия погибла и ей больше никогда не выбраться из-под груза своих проблем. Я спросил почему. Он ответил, что ночью какие-то негодяи арестовали всех социалистов-революционеров, членов Директории и правительства, что в штаб-квартире никто не знает тех, кто в очередной раз сбросил все правительство целиком, и что у него нет сомнений, что члены правительства уже убиты. Я принял необходимые меры предосторожности для обеспечения безопасности своей команды и стал ждать развития событий. Я знал, что телеграфное сообщение с востоком прервано и дело идет о военном перевороте.

Глава 11 Что произошло в Омске

18 ноября в одиннадцать утра меня официально проинформировали, что в девять утра собрался Совет министров, и в данный момент идет заседание, на котором рассматривается ситуация, сложившаяся в результате ареста членов Директории. Они уже попросили адмирала Колчака принять на себя верховную власть, но он отказался, однако министры очень надеются, что ради блага России адмирал согласится принять на себя бремя правителя, поскольку это кажется единственным способом вывести страну из того отчаянного положения, в котором она находится. По городу поползли самые безумные слухи: что мой вагон забросают бомбами и что британцам рано или поздно придется драться за свою жизнь. Я сказал своим информаторам, чтобы они не волновались за нас, что мы в состоянии хорошо о себе позаботиться. Они не могли понять нашего спокойствия. Но дело в том, что ни один солдат или офицер моего батальона не имел ни малейшего представления о том, что происходит. Позже тон информаторов изменился. Буду ли я защищать министров, которые продолжали совещаться, если они подвергнутся атаке? Мой ответ сводился к тому, что любой политический беженец, который попросит пристанища, найдет у меня защиту, но он должен оставить всякую мысль о том, чтобы в дальнейшем участвовать в делах России. «Но что вы станете делать, если русские войска взбунтуются и захотят убить тех, кто укрылся у вас? Вы будете их выдавать?» – «Никогда!» – «А что, если этого потребуют чешские командующие?» – «Все равно нет. Кроме того, чехи слишком благородны, чтобы выдвинуть требование, на которое не согласится ни один солдат». Последний вопрос был самым важным и, несомненно, являлся сердцевиной всех расспросов, остальные задавались только для прикрытия.

В Чехии только что прошла инаугурация национального республиканского правительства. Они были одержимы идеями «свободы, равенства и братства» и навряд ли стали бы абсолютно спокойно терпеть установление диктатуры в сфере своих действий. Недружелюбное поведение русской ветви их Национального совета в Екатеринбурге и Челябинске сразу же после того, как они услышали, что Колчак может принять верховную власть, подтвердило опасность, которая могла возникнуть с этой стороны.

Совет министров, а возможно, и сам Колчак были не в состоянии сделать последний шаг, пока у них не будет четкого понимания поведения Великобритании. Место дислокации чешских войск в Омске не позволяло им приблизиться к тому месту, где заседали министры, не проходя мимо британцев, а мои пулеметы держали на мушке все улицы, ведущие к русской штаб-квартире.

Положение стало таким напряженным, что в целях обеспечения безопасности своей команды я проинформировал и русские, и чешские власти, что не позволю ни войсковым частям, ни гражданским приближаться или скопляться вблизи мест, где мы квартировали. Что подобные действия будут расцениваться как враждебные и повлекут за собой соответствующие действия. В том, что такие меры придадут министрам большую уверенность для продолжения их политики, я не сомневался. Это было неизбежным следствием приготовлений, делавшихся для нашей собственной безопасности, а не попыткой поддержать эту политику, которая была полностью их собственной, однако это действительно сделало ситуацию более устойчивой.

Я заношу эти факты в свои записи, чтобы те, кто в этом заинтересован, смогли дать им правильную оценку с точки зрения важности и ценности. Позже я узнал, что жена одного из высших чиновников держала наготове все необходимое, чтобы быстро ретироваться в казармы Миддлсекского полка. И не она одна.