Британская военная экспедиция в Сибирь. Воспоминания командира батальона «Несгибаемых», отправленного в поддержку Колчака. 1918—1919

Не могу не вспомнить, как он в последний раз пришел ко мне в те мрачные ноябрьские дни сомнений, когда я, у которого ни в мыслях, ни в сознании не было места для слова «диктатор», вдруг обнаружил себя рядом с тем, кто в тот самый момент согласился принять этот пост. Но что было для меня еще важнее, я оказался предоставлен собственной воле и, не имея ни слова совета или помощи от других, вынужден был немедленно решать, каким должно быть не только мое поведение, но до определенной степени поведение моей страны, в этом последнем акте драмы отчаявшегося народа. Однажды получив от меня обещание помощи, он позже в критический момент никогда не получал отказа в ней. Британские войска были немногочисленны, но их отличала дисциплина и отсутствие колебаний, и это то, чего так не хватало как русским, так и союзным частям. У войск каждого из союзников имелись под рукой свои «политики», что делало их беспомощными в достижении любой цели. Судьба распорядилась так, что наши «политики» остались за 5 тысяч верст, во Владивостоке в тот самый момент, когда их присутствие и общая политическая линия могли бы парализовать правильные военные действия. Месяц, предшествовавший тому, когда они смогли бы непосредственно повлиять на ситуацию, дал нам возможность закрепить новый курс. Большую часть этого времени мы «висели в воздухе», обрывая свои собственные коммуникации, чтобы никакие противоречивые приказы не могли вмешаться или смутить наш мозговой центр. Поначалу «политики» склонялись к тому, чтобы рассердиться, но, учитывая, что мы имели такую надежную опору, как генерал Нокс, они вскоре решили смотреть на происходящее как на свершившийся факт. Позже они признались, что их отсутствие в решающий момент было делом рук мудрого Провидения. Сама природа их занятий (если бы они присутствовали) вызвала бы сложности и проволочки, которые могли похоронить успех.

Если не считать своеобразного фетиша в виде необходимости придерживаться обычных дипломатических правил, при чрезвычайных обстоятельствах нет никакой необходимости в задержках такого рода. Если обычный умный англичанин с хорошим знанием английской истории, пониманием традиций и менталитета своих сограждан не может продолжать действовать по-прежнему, то как ему могут приказывать люди, находящиеся за тысячи миль и не имеющие возможности видеть реальную ситуацию? Дипломатические формы и методы хороши для неспешных переговоров, но бесполезны в опасных неотложных ситуациях. Если моя работа окончится неудачей, что вполне возможно, я стану объектом суровой критики. Впрочем, она неизбежна, даже в случае успеха. Тогда какое это имеет значение, если по моему собственному разумению я сделал все, что мог, в предлагаемых обстоятельствах?

Мое путешествие на восток было прервано в Красноярске, чтобы дать мне возможность поговорить с новым командующим генералом Розановым, который взял в свои руки подавление восстания латышских крестьян к северу от железной дороги. К югу от нее все враждебные элементы были разогнаны. Железная дорога проходила через самый центр территории, где действовали большевики. Чехи охраняли саму железную дорогу, но, хотя они не давали крупным силам противника переходить через нее, они не придавали большого значения тому, что эти злодеи портили пути, и в результате десятки сошедших с рельсов поездов стояли вдоль путей с самыми разными повреждениями. Естественно, это означало большие материальные потери, но что гораздо хуже, огромные потери жизней ни в чем не повинных людей. В одном только скором пассажирском поезде насчитывалось две сотни женщин и детей, помимо мужчин, которых никто не считал. Теперь, когда в распоряжении генерала Розанова были достаточно большие силы русских, появилась надежда, благодаря широкому обходному маневру от Красноярска в северо-восточном направлении и крупным кавалерийским силам, действовавшим к северо-западу от Иркутска, согнать всю банду к центру и в течение нескольких недель ликвидировать беспорядки. Действиями большевиков в районе Красноярска и Уссурийска командовали способные офицеры, назначенные штабом красных в Москве, с которой они поддерживали постоянную связь.

Проехав Иркутск, мы снова были поражены Байкалом, который выглядел еще величественней, чем раньше. Теплые юго-западные ветры сдули снег с западных гор и растопили лед на половине этого моря. Другая половина еще оставалась скованной льдом. В лучах утреннего солнца заснеженные горы на востоке пронзали небеса сиянием вечного дня. Но когда солнце уходит, это лишь добавляет горам красоты, и кажется, что лишь им одним не ведома ночь. Пока мы ехали в тени этих гигантов, температура упала значительно ниже нуля, и холод с воды проник в вагоны, требуя огня и мехов, несмотря на теплое июньское солнце.