Британская военная экспедиция в Сибирь. Воспоминания командира батальона «Несгибаемых», отправленного в поддержку Колчака. 1918—1919

Моя аудиенция у Верховного правителя прошла очень сердечно. Особенно он благодарил меня за помощь, оказанную России и лично ему в мрачные дни ноября и декабря 1918 года. Он выразил мнение, что моя миссия в отношении рабочих имела большой успех и стала первым реальным шагом, сделанным в направлении воскрешения и восстановления Российского государства. Он подчеркнул, что его собственные усилия посвящены одной цели – восстановлению порядка в стране, но эту работу можно выполнить только с помощью сильной армии. Англия предоставила ему всю возможную помощь, но военные проблемы по-прежнему занимают все его помыслы и не дают возможности принять участие в работе по восстановлению общества. Он полагал, что министры и другие помощники имели возможность поучаствовать в ней, но, как ни печально, он ошибался, и опыт показал, что ему самому необходимо учиться всему, что еще больше усилило его благодарность за мое содействие. Пока мы пили чай, адмирал сообщил мне, что собирается отбыть на фронт, чтобы организовать дальнейшее наступление на север в сторону Вятки и Петрограда с надеждой соединиться с войсками, стоявшими под Архангельском, и, если генерал Нокс не станет возражать, он хотел бы, чтобы до его возвращения я оставался в Омске. Генерал Нокс положил перед Верховным правителем депешу из Лондона, и я остался, чтобы помочь детально во всем разобраться.

7 мая шеф британской военной миссии генерал-майор Нокс попросил меня помочь ему составить проект в соответствии с предписаниями лондонской депеши. Основные главы были согласованы с Верховным правителем, но необходимо было проконсультироваться с министром, помогавшим ему в международных делах. Он отличался тем типом ума, который граничит с хитростью. Возможно, через несколько лет из него получится очень способный дипломат старого образца, но смогут ли эти навыки послужить при новом порядке, мучительно рождающемся на наших глазах, еще предстоит увидеть. Он республиканец, долгое время живший в Америке, и искренне верит, что Россия должна управляться по образцам республиканских стран, а не ориентироваться на такую очевидно и исключительно монархическую страну, как Англия. Что ж, думаю, я знаю больше о его соотечественниках и лучше понимаю их характер и чувства, чем он! Но он очень молодой и очень способный человек. Его имя Сукин, и у него есть время, чтобы научиться.

В соответствии с пожеланием Верховного правителя ему показали и депешу, и проект, и спустя несколько часов, во время обеда у одного казачьего генерала, меня спросили, знаю ли я что-нибудь о депеше из Лондона, которая вызвала большой переполох среди членов французской и американской миссий. Я ответил, что, будучи полковым офицером, не входящим в состав английской миссии, не имею никакого отношения к депешам, хотя, как правило, если прибывает что-нибудь важное, я об этом узнаю. Однако я не слышал ни о какой депеше, которая могла бы огорчить французскую и американскую миссии.

Я сообщил об этом консулу Ходжсону, замещавшему нашего верховного комиссара в его отсутствие, и было решено поторопиться с составлением и завершением проекта. Мы с генералом Ноксом привели проект в окончательный вид в его поезде, стоявшем напротив русской Ставки, в 9:30 утра 9 мая 1919 года.

Многое в этом русском Билле о правах должно было встать поперек горла русским официальным лицам. Но Верховный правитель никогда не сомневался ни в одном пункте. Глубоко демократические симпатии, присущие ему, были удовлетворены – и подтверждены его подписью – и, как он надеялся, должны были стать фундаментом русской свободы. Какая удача для России, что в нужное время она смогла призвать такого человека! Не важно, каким мог быть конечный результат его усилий: победой или поражением, у него есть ум и характер, который позволил великому народу преодолеть то, что казалось непреодолимой бездной, и повернуться лицом к солнцу.