Британские интеллектуалы эпохи Просвещения

Будущий 4 – й граф Честерфилд с родовым именем Филип появился на свет 22 сентября 1694 г. в доме на площади Сент – Джеймс в Лондоне. Воспитанием ребёнка занималась в основном бабушка по материнской линии, женщина, достойная всяческого уважения. Филип рос способным мальчиком. Склонный к гуманитарным наукам, он не стяжал успехов в математике. Родные не слишком нагружали его, предпочитая адаптировать свои требования к его способностям. Впоследствии к нему был приставлен учитель из французских гугенотов – священник Жюно. По достижении восемнадцати лет юноша был отправлен в Тринити Холл Кембриджского университета. Свои впечатления от учёбы он нередко излагал в письмах к Жюно. Филип отмечал, что учащиеся Тринити Холла старше и выглядят более светски, чем в других колледжах, а преподают там юристы, повидавшие едва ли не весь мир. Именно в университете он сделался членом «Клуба остроумцев» («Witty Club») и писал стихи в честь заключённого в 1713 г. Утрехтского мира, завершившего Войну за испанское наследство (1701 – 1714 гг.). «Я пил и курил – писал Филип Жюно, – несмотря на великое отвращение к вину и табаку, единственно оттого, что полагал эти занятия модными»549.

На следующий год Филип покинул колледж, как сам признавался, без особого сожаления. В путешествие по Европе, т.н. гранд – тур он отправился без «медвежатника» (наставника). Побывал во Фландрии, Амстердаме, Лейдене, Утрехте, где познакомился с герцогом и герцогиней Мальборо. Вероятно, именно под их влиянием он изменил своё отношение к Утрехтскому миру. В Париже он не отметил чего –либо особенного, за исключением Версаля, чего нельзя было бы найти в Англии. Французским светским обществом был принят хорошо. «Сэр, вы как один из нас», утверждали его новые знакомые. В письме к Жюно Филип довольно откровенно описывает свой образ жизни в Париже: «…Я высокомерен, я всё время болтаю, я очень развязный и нахальный, я без остановки пою и танцую; наконец, я трачу жуткие суммы на пудру, плюмажи, белые перчатки и проч.»550

Когда молодой человек вернулся на родину, точно не известно. Однако он сожалел, что не смог поздравить Георга I Ганноверского, короновавшегося 18 сентября 1714 г. в Вестминстере. Смерть королевы Анны Стюарт он оценивал как «счастливейшее событие, когда – либо случавшееся с Англией»551. Участвовавший в предотвращении государственного переворота группы тори во главе с лордом г. Болингброком генерал Стэнхоп, дядя отца Филипа, сделался государственным секретарём. Это позволило Филипу получить пост лорда опочивальни принца Уэльского. Избравшись в парламент от местечка Сен –Жермен в Корнуолле, он произнёс свою первую речь, за что был оштрафован на 500 ф ст., поскольку до совершеннолетия (21 год) ему не хватало ещё шести недель. Время, пока не закончился период его дисквалификации, Филип вновь провёл в полюбившемся ему Париже.

В этот период молодой лорд Стэнхоп имел мало друзей. Наиболее тесные отношения он поддерживал с лордом Ламли, будущим графом Скарборо. Тот самый человек, который будет посвящать своего сына в тонкости светских манер, обладал неуклюжей фигурой, низким ростом и резким голосом. Придворные прозвали его «маленький Стэнхоп»552. Более широкие связи лорду Стэнхопу удалось завести при «оппозиционном дворе» принца Уэльского. В Великобритании XVIII века конфликт короля и принца стал своего рода традицией. Как утверждал лорд Картерет, «эта семья ссорится из поколения в поколение»553. Ссора в венценосной семье произошла, казалось бы, по незначительному поводу. Принц намеревался сделать крёстным отцом своего сына герцога Йорка, а король – своего любимца Т. Пелэм –Холлса, герцога Ньюкасла. В одном из разговоров принц бросил герцогу: «Негодяй! Я до тебя доберусь!» Король, воспринявший это как личное оскорбление, приказал принцу с супругой покинуть Сент –Джеймсский дворец. Своей резиденцией он избрал Лейстер – Хаус, сделавшийся своего рода штабом оппозиции554.