Брюнетка в клетку

Все промолчали, даже Фаина. Впрочем, Лариса заметила, что ей доставляют удовольствие гувернанткины замашки. Фарисеи! Делают вид, что на все готовы ради детей, а на самом деле мальчики в этом доме живут, словно в заключении. Лариса и представить себе не могла, что такое возможно. Ей, наоборот, казалось, что современные чада, а особенно те, которые растут в обеспеченных семьях, полные пофигисты, никого не слушают и делают, что хотят. И вот, пожалуйста, тут оказалось все наоборот.

Она бросила короткий взгляд на Умаиского. Увидев ее забинтованную руку, он должен был потерять аппетит. Однако вместо того, чтобы отложить вилку и сидеть с мученическим видом, этот тип уплетал за обе щеки вареную картошку. Он накалывал на зубчики маленькие круглые картошинки, обжаренные в сливочном масле с чесноком, и, жмурясь, разжевывал их, запивая квасом на ржаных корочках собственного Зоиного изготовления.

— А вот я сейчас принесу эти штуки, — неожиданно сказал Жидков и выскочил из-за стола. — Ждите тут. Впрочем, у вас все равно еще десерт.

— Десерт? удивилась Лариса и спросила у сидящей поблизости Маргариты:

— А дети как же? Они ведь ушли без десерта.

— Они не едят сладкого, — ответила вместо нее гувернантка, а Фаина подхватила:

— Зубы берегут! — И расхохоталась своим скрипучим смехом.

Сидящая напротив Симона опустила глаза в тарелку. Вероятно, ей тоже было немного не по себе. Да уж, ничего не скажешь, Фаина та еще бабуся.

— А куда же Антоша пошел? — с фальшивой заинтересованностью спросила Зоя. Она, конечно, все слышала.

— Антоша уже тут, — ответил Жидков, входя в столовую. В руках у него был журнал «Трудовая неделя» и тот самый красный капроновый бант, который он подобрал на чердаке.

— Что это? — изумилась Фаина и показала пальцем на журнал, с обложки которого на нее смотрел лысый деятель коммунистической партии. — Кто это?

Лариса перехватила у Жидкова журнал и, открыв первую страницу, прочитала:

— «Андрей Николаевич Тамиров, секретарь районной партийной организации». Не вызывает симпатии, верно?

— Лицо у него очень… суровое.

— Коммунизм строили не какие-то там, — сказал Мишаня. — Серьезные люди.

— А бантик откуда? — неожиданно тонким для его комплекции голосом поинтересовался Вольдемар, который до сих пор вообще не проронил ни слова.

— Бантик оттуда же, с чердака, — ответил Жидков. — Все ведь знают, что он лежал на этом самом журнале. Фаина, ты не припомнишь, это не Анечкин бантик?

— Надеюсь, племянничек, ты шутишь, — проскрипела нелюбезная тетка. — Сколько лет прошло… Я ее уже и в лицо забыла! А уж бантики…

— А я вот отлично помню всю свою детскую одежду, — уперся Жидков. И обернулся к матери:

— Ма, ты ведь тоже помнишь?

— Ну… Все — не все, но в основном — да, — ответила Маргарита, трусливо поглядывая на сестру.

— Зачем это убийца положил на записку Анечкин бант? — продолжал допытываться Жидков.

— Я десерт не хочу. — Фаина поднялась. Вся ее поза дышала недовольством. — Занимаетесь всякими глупостями. Как тебе только в голову пришло, Антон, что существует какой-то мифический убийца? Идиотская идея.

— Это мне пришло в голову, — вступилась за Жидкова Лариса. Ей не понравилось, что Жидкову выговаривают за те мысли, которые она ему внушила.

В самом деле, если бы не ее личная настойчивость, он вряд ли в открытую заговорил бы об убийце.

Фаина даже не повернулась в ее сторону. Когда она ушла, Анжелика проворчала:

— Убийца в доме! Получается, это кто-то свой, верно? Тот, кто имел ключ от дома. Ведь когда с Макаром случилось… это, дверь была заперта.

— Не понимаю, — Жидков пожал плечами. — Зачем отрицать наличие записки возле тела Макара? Альберт меня просто потрясает.

— Да-да, Антоша, пойди поговори с ним, — попросила Зоя, которая сновала из кухни в столовую и обратно. — Он прям как Гитлер в бункере. Там ведь и дверь сверхпрочная, и окна с сигнализацией, и даже в потолке какие-то датчики. Сердце кровью обливается, когда я думаю, что он сидит там один.

— Сидит, — подтвердила Анжелика. — Решил, как все закончится, тогда он и выйдет.

— Что закончится? — негромко спросил Уманский, и Лариса погладила свою забинтованную руку другой ладонью. Пусть видит, как ей больно.

— Вероятно, Альберт ожидает еще каких-то… событий.

— Извините, но мне нужно к детям. — Капитолина встала и сложила салфетку в четыре раза. Прижала ее тарелкой и спрятала руки за спину. — Спасибо за обед.

Уманский, сидевший рядом, поднялся вслед за ней.

— Было очень вкусно, — подхватил он.

Еще бы! Съел почти всю картошку, которую Зоя, конечно, готовила не для него одного.

— Осторожнее. — Он отодвинул стул, о который Капитолина и не собиралась спотыкаться.

Ясно. Все должны видеть, какой он вежливый. Лариса поправила эластичный бинт на руке и отвернулась, чтобы этот тип не подумал, будто она пытается привлечь к себе его внимание.

— Такое впечатление, — обратился Жидков к Ларисе, — будто семейству все равно, что случилось с Макаром на самом деле.

— Это ужасно, — пробормотала она в ответ, бочком пробираясь к двери.