Брюс. Дорогами Петра Великого

Однако особенно была потрясена европейская общественность, приученная газетами к вере в непобедимость Карла XII. Слава Петра I среди европейских философов и учёных доходит до самого «высокого градуса». Уже 27 августа 1709 года знаменитый Лейбниц пишет в газетах, что отныне «царь будет пользоваться вниманием Европы и принимать очень большое участие в общих делах». На Петра смотрели теперь уже не как на чудаковатого царя-плотника, а как на многоопытного правителя, который, как объявил всё тот же Лейбниц, «может соединить Китай с Европой, создать великие способы улучшения навигации, поставить просвещение и науки на такой уровень, на каком они никогда не были и какого они не могут достигнуть в другом месте, потому что у него есть для этого tabula rasa (чистая доска), и непорядки, укрепившиеся в других местах, могут быть сразу предупреждены добрыми правилами».

В знак уважения учёной Европы Пётр был избран во Французскую Академию наук. В то же время знаменитый английский писатель Даниэль Дефо писал во второй части своего «Робинзона Крузо» о Петре I как об «искателе мудрости, изучающем науки и ревностно собирающем для своего просвещения книги, инструменты и учёных из самых цивилизованных частей света».

А любимец Петра, один из героев Полтавы, Александр Данилович Меншиков, получивший, наконец, за сию викторию чин генерал-фельдмаршала, избран был вдруг в Лондоне действительным членом Королевского общества естествоиспытателей.

Словом, современники рассматривали Полтавскую баталию не как очередную победоносную викторию, а как нечто весьма значительное по своим и масштабам, и следствиям.

Неслучайно через несколько десятилетий после Полтавской баталии Вольтер, который был в дни Полтавы ещё мальцом, учившимся в колледже Святого Людовика, писал: «Из всех сражений, обагривших кровью землю, это было одно, которое вместо обыкновенного своего действия — разрушения — послужило к счастью человеческого рода, потому что дало царю свободу приводить в благоустройство огромную часть света. Ни одна война не вознаграждена добром за зло, которое она сделала; последствием полтавского сражения было счастие обширнейшей в свете Империи».

Часть четвёртая ПРУТСКИЙ ПОХОД

Долгие сборы

сли верить, что начало похода предопределяет его конец, то Петру I надобно было немедля поворачивать ещё с берегов Днестра, столь неудачно для русского войска началась кампания 1711 года.

Во-первых, шедший в авангарде фельдмаршал Шереметев, задержанный небывалым разливом Припяти и других встречных рек, запоздал и не успел опередить турок на Дунае, так что армия везиря спокойно и без помех переправилась через эту водную преграду и первой вошла в Валахию.

Во-вторых, волошский господарь Бранкован палец о палец не ударил, дабы помешать турецкой переправе. Когда же переправа состоялась, сей Иуда переметнулся на турецкую сторону и передал визирю огромные запасы провианта, которые он скопил для Петра. Дабы и долее водить царя за нос, визирь приказал Бранковану продолжать поддерживать тайные сношения с Петром и постоянно вводить в заблуждение русское войско, что он, Бранкован, долгое время небезуспешно и делал.

И, наконец, с самого начала похода вмешалась такая стихия, как саранча, тысячная сила, налетевшая незнамо откуда и превратившая в пустыню северную часть Молдавии.