Бродяга

Наденька стушевалась и замолчала. Что ж, не самый плохой вариант. Пусть пока помолчит, а я, пожалуй, закажу еще «шампуни». Не думаю, что в моих правилах спаивать девчонок перед тем, как затащить их в койку, но с Моськой этот вариант нельзя исключать, ибо сил во мне нихрена не осталось.

* * *

— Ой, что-то я совсем пьяная, — Наденька смешно икнула, зажала рот ладошкой и уставилась на меня осовелыми глазками. — Извини, я нечаянно.

Ты же моя девочка.

Такая забавная и хорошенькая.

Я был уверен, что прежнему Князю не нравились бухие девчата. А кому они нравятся? Женщина сама по себе катастрофа, а если ее еще и допингом накачать… Ну его нахрен.

Но Наденька не вызывала во мне какого-либо раздражения. Мне нравилось вести ее к машине, поддерживая за талию, а заодно ощупывать понравившиеся участки тела.

Моська явно не замечала моих поползновений, а то, уверен, так просто мне бы это не сошло с рук.

— Паш, а мы же домой, да? А то я так спать хочу… — споткнулась и зевнула.

— Конечно, Надюш. Сейчас поспим.

Как же мы сейчас поспим!

Ехал быстро, как-то слишком удачно минуя пробки и светофоры. Наденька что-то болтала, спрашивала. Я отвечал невпопад и особо не задумывался.

Одна мысль в голове пульсировала — скоро… Совсем скоро я сделаю ее своей.

Хотел Наденьку так, как, наверное, не хотел никогда и никого. Уверен в этом. Встретилась бы в моей жизни такая, как Надя раньше, не был бы таким мудаком… И в Новый год не бродил бы по городу с проломленной башкой.

Сидел бы дома, жрал салатики. Те самые. Приворотные.

— Ой, а куда это мы приехали? — Моська нахмурилась, когда я припарковался не у ее дома.

И, похоже, протрезвела.

Вот это мне сейчас вообще не на руку.

— Ко мне, Надюш. Здесь мы будем только вдвоем, а то у тебя постоянно кто-то ошивается. Мне это, кстати, не нравится, — озвучил свою точку зрения, а Надя накуксилась еще больше.

— Значит, жену выгнал, а меня приволок, да?

Началось, блять.

— БЫВШЕЙ жены, Моська моя ревнивая, здесь никогда не было. Я, оказывается, один здесь жил. У меня несколько квартир, в общем. Я все еще даже не видел. Кабан просветил.

— Поздравляю! — надула губы и, скрестив на груди руки, демонстративно отвернулась к окну.

Жду.

Все-таки Надюша изрядно поднабралась и сразу все не доходит.

— Так, стоп! Кто это тут ревнивая? — дошло.

Улыбаюсь.

— Ты. Ведь только что приревновала, когда о Нике говорила.

— Ника, значит, — хмыкнула, но тут же спохватилась. — Чушь! Делать мне больше нечего! — фыркает и снова к окну.

— Моськааа, — ухмыляюсь, аки Чеширский котяра и тяну к своей строптивице руки.

С ума схожу по ней.

Дурею.

Плавлюсь и растекаюсь лужей.

Блядство-то какое…

— Я не пойду. Отвези домой, — бубнит как обиженный ребенок, осталось ножкой притопнуть.

— Заканчивай мне эту карусель, Надь. Мы сейчас выйдем из машины и пойдем ко мне. Даже слышать ничего не хочу. А если продолжишь артачиться — закину на плечо и унесу.

Наденькины глаза округлились — знает, что не шучу.

— И что мы там будем делать?

Это, конечно, пиздец полнейший.

— А как ты думаешь? — сжимаю рукой ее коленку, обтянутую джинсовой тканью и в собственных штанах становится тесно.

— Паш, я не знаю…

— Прекрати, Надюш. Ты же знаешь, как сильно я тебя хочу. Пойдем, Моська, — не даю ей опомниться и выхожу из машины.

Открываю дверь и подаю Наде руку.

— С меня шампанское и клубника, — хрен его знает, где найду ту клубнику, но даже если Моська сейчас пожелает фуагру из моей печени, я соглашусь.

— Только не долго, а то Бармалейка дома оди… Бармалей! — вскрикивает и поворачивается к машине, словно надеется увидеть там пса.

Бляяя…

Бармалей.

Вот же я долбоеб!

Потрахались, называется.

И ведь чувствовал, что что-то не так. Было ощущение, что чего-то не хватает.

Как же надо помешаться на бабе, чтобы полностью отключить мозги.

И псину жалко.

Это же надо, блять…

— Быстрее! — Наденька волновалась и нервно кусала губы, а я хотел так же… Кусать ее губы.

Вот жопа.

— Не бойся, никуда он не денется. Сейчас заберем, — надо ли говорить, каким взглядом меня наградила Моська.

И главное, я же действительно виноват. Как можно было настолько потерять голову?

И ведь не стыдно мне даже.

Ничего, Бармалей мужик — поймет.

Как только припарковался у ресторана Надя рванула в помещение, теряя сапоги. Волнуется.

Как оказалось, псина некоторое время вполне спокойно ждал возвращения хозяев, лежа под столом, и с грозным рычанием охранял еду. Правда, вскоре ему наскучило ждать и Бармалей пошел погулять в общий зал, где, собственно, и приглядел себе пуделиху, которая, надо заметить, была оттрахана нашим доблесным псом прямо в зале ресторана.

Истинный мужик.

Я смотрел на орущую двуногую суку — хозяйку пуделихи и тихо завидовал Бармалею, что, свесив язык, блаженно жмурился в объятиях Наденьки.

— Ладно, заткнись уже. Никто твою шавку не трогал, показалось тебе, — я сунул «силиконовой долине» деньжат и она очень быстро согласилась, что возможно, проникновения в ее лохматую псину и не было.

Правда, черезчур довольная морда Бармалея говорила об обратном.

Что ж, хоть кто-то потрахался.

— Ну что, поехали? — я, наконец, собрал всю свою семью в кучу и усадил их в машину.