Бродяга. Путь ветра

Уставшая донельзя Гленна привалилась к стене, закрыв глаза. От руки Линна шел пар – на ладони и пальцах вздулись кровавые волдыри. И ни один из троих Бродяг не оставил себе достаточно Силы, чтобы хоть что-то сделать.

Мари, не задумываясь, потянулась – и смахнула ожог с ладони Линна. Она была так рада, что может хоть чем-то помочь, что и не подумала: откуда Сила?

* * *

Они сидели у холодного камина, в той самой комнате, где Мари очнулась, впервые попав в Убежище. Сидели перед дорогой – а внизу ожидала Дверь, прорисованная на стене наново, Дверь, которая каждого выведет туда, куда он сам пожелает.

Тьери молчал, играя ставнями на окне – каждый раз, когда он открывал их, в окне виднелся другой пейзаж, но Всадник все никак не мог увидеть что-то нужное ему, и закрывал их снова.

Мариэль сжалась комочком в кресле. Ей было худо. После прерванного Обряда знак просто взбесился, мучая ее тупой, давящей болью. Гленна придерживала ее за плечи и полушепотом что-то напевала. Рядом, глубоко задумавшись, стоял Линн.

– Даже не знаю, как все это понять, – сказал он, потирая запястьем переносицу. – Силу Безликого – как и дар Света – я улавливаю безошибочно. Но ты...

Он тронул пальцами ладонь, где не осталось ни волдырей, ни даже шрама.

– Я сказал бы, что ты – одна из нас. Но что делать с твоим знаком – ума не приложу, и как его объяснить – тоже.

Гленна провела рукой по шее Мари, едва касаясь кончиками пальцев, и уняла боль – точнее, заморозила ее, укутав покровом щекотных игольчатых снежинок. Вздохнула:

– Жаль, но это ненадолго. Этот знак просто не выдерживает Убежища. И скорее всего – не выдерживает нас. А снять я его не могу... Мы не можем, – поправилась она. – Только ты сама – когда-нибудь...

– Мы можем многое, но не все, – извиняющимся тоном произнес Тьери. И встрепенулся, вновь открыв окно: – Вот, смотрите! То, что я искал!

Мари, повернувшись, увидела:

Свет смягченного летящими облаками солнца. Пляска волн, увенчанных белоснежной пеной. Огромные – в размах вытянутых рук – цветы всех оттенков пламени, обращенные навстречу утру. А над ними...

…радуга, обернувшаяся росчерками чешуйчатых крыльев по бледно-лазоревому небу…

…торжественный танец без слышимой музыки, с ритмом и плавностью, способной очаровать кого угодно – даже неподвластного чарам дракона...

…Золотые луга на морском берегу,

Под шатром неоглядного неба…

Может быть, я когда-то вернуться смогу

В те края, где я отроду не был, –

проговорила Мариэль в такт еле слышному прибою за окном.

Гленна вздохнула:

– Говорят, бард Йаариль так и не побывал на Кехате...

– А я обязательно буду там! – неведомо с кем споря, заявил Тьери. – Чего бы это ни стоило. Ведь это – мой дом! Мой настоящий дом...

Мари по-новому ощутила то, что говорила Гленна: здесь – убежище. Приют. Но не Дом. Дом еще предстоит найти. Вот только где его искать?

– Ищи. И обязательно найдешь, – сияющие глаза Тьери оказались совсем рядом, тонкие губы легко коснулись ее лба.

– Доброй дороги, сестренка! Высокого неба и вам, друзья, – и добрых дорог! – сказал он, и, порывисто обняв Гленну и Линна, шагнул в Дверь.

– Мы уходим сейчас, оставляя тебя наедине с Дверью – чтобы никто из нас не знал, куда и когда ты вышла, – сказал Линн. – Так будет сложнее для тех, кто вздумает тебя искать. И, значит, лучше для тебя. Если ты когда-нибудь захочешь найти нас – спроси Настоящего. Он знает. А пока – добрых Дорог всем нам...

Линн и Гленна, держась за руки, встали перед Дверью. Гленна оглянулась и проговорила нараспев:

– Аи рэ майри, Альмариэль, – «Может быть, мы еще встретимся».

* * *

Убежище, обезлюдев, стало бесприютным. И в то же время – чувства пустоты не было.

Была Дверь, в которую надо выйти. Причем выйти – подальше…

Слишком далеко на Юг – нельзя. Ордену Света лучше не попадаться…

Север – вотчина Тени, для которой она теперь тоже чужая.

Сероземье на востоке – место Последней битвы, кошмарные сны, ставшие явью... Туда идти незачем – умереть можно и проще.

Западный Архипелаг, Айдан-Гасс, М’хэнимотару – края, манящие неизвестностью…. Но выбирать их как начало пути?

Ах да…

Подальше и во времени. Чтобы все улеглось. Подальше – это сколько?

Год? Десять?

Век?

Мари стало холодно от одной мысли. Все, кого она знала, давно уйдут – разве что, может, Тьери…

Лет десять – половина ее жизни, даже чуть больше. Десять весен и зим. Неужели этого недостаточно? Неужели ее и тогда будут преследовать, не поверив, что она сгинула при крушении Острова?

А может, хватит и года?

– Года будет мало, – послышалось неожиданно. Девушка оглянулась, но никого не увидела.

– Кто здесь? – спросила она, пытаясь разглядеть говорящего. Ни обычное зрение, ни Сила не помогали: Убежище казалось пустым. Но только казалось.

– Я, – отозвался Голос, и Мари вспомнила темный зал и Силу, которая заставила отшатнуться владыку тьмы. Знак, окатив ее очередной волной боли, дернулся – и неожиданно затих, как паук, сбитый со своей паутины.