Бродяга. Путь ветра

Под звуки грозного и мощного пения, в котором угадывалось куда больше восьми голосов, живой пояс лег в руки Мари. Сияние сменило цвет, наливаясь пурпуром. Черная глыба обрела очертания трона с сидящей на нем фигурой – человеческой и в то же время не вполне. Замирая, Мари поняла, в чем дело: у сидящего на престоле не было лица, только тьма, подобная грозовой туче. И такой же тучей показалась, появившись ниоткуда, его свита – ждущие за престолом. Воздев и опустив руку – в отблесках света выглядевшую, как оживший базальт – Безликий проговорил:

– Возьми часть моей Силы – и отдай мне свое Имя и свое тело. Надень пояс!

Голоса взмыли вверх, оглашая зал пронзительной ритмичной мелодией. Пояс в руках девушки отозвался нетерпеливой дрожью. Мариэль мутило. Не было ни радости, ни облегчения – только усталость и страх. Она с трудом оторвала взгляд от сидящего на троне, чтобы поглядеть на пояс. И отшатнулась, увидев невидимое прежде.

Пояс был пропитан кровью.

Кровью тех, кого не приняли на учебу – в каждом из восьми храмов ежегодно освобождалось лишь одно место. Остальных принесли в жертву – Кай-Харуду и тому, кто был избран. То есть – ей.

Кровью семи несчастных, погибших в борьбе за пояс, названной Испытанием.

Кровью, которую она прольет в будущем, став уртаром – боевым магом, грозой южан, одним из множества пальцев на руке Кай-Харуда, протянутой в этот мир.

Кровь – и Сила – стекали по ее рукам, не иссякая. «Здесь хватит на всю твою жизнь – и много больше, ведь ты – избрана!» – послышалось ей, но ни мысли о силе, ни избранность не нашли отклика в бешено колотящемся сердце.

И – впервые за всю историю Восьми Храмов – Обряд прервали слова:

– Я его не надену.

Пояс забился в руке, словно выброшенная на берег рыба.

Гимн умолк, рассыпавшись горстью фальшивых нот.

Кто-то сдавленно ахнул, кто-то выругался полушепотом.

Великий, побелев, вцепился в алтарь и опрокинул подсвечник. Свеча угасла, ядовито зашипев.

«Зачем?» – неожиданно тонким голосом выкрикнула Эннис.

Но все звуки перекрыл раздавшийся с трона рев:

– Отвергнута и проклята!

Темная фигура встала в полный рост, возглашая:

– Не получив Силы, отступница, опозорившая свой Храм и своих учителей, лишается имени, сущности и жизни!

И, вслед простертой черной длани, мириады бесформенных, безликих, ненасытных, стоявших за троном, ринулись к ней.

Но откуда-то возникла уверенность: это еще не конец.

Словно на плечо снова легла рука Гленны, или Тьери, раскинув невидимые крылья, заслонил ее собой. На деле не было ни того, ни другого – просто текучая тьма, хлынув к алтарю, вдруг остановилась и отпрянула, ослепленная яростной вспышкой белого пламени, а ее господин бессильно упал на трон, закрывая руками голову.

И Голос, не слышанный ею прежде, но смутно знакомый, ровно и четко произнес: «Нет».

Вопль из тысячи глоток сотряс зал, вопль ужаса и бессилия, и за спинами жрецов расцвели неровные круги порталов – совет Шессергарда бежал, спасаясь...

* * *

Трое стояли у окна в Убежище – трое, собравшиеся там ради этой минуты. Казалось, пять лет ничего не изменили – то же место, и люди – почти те же. Высокий мужчина, виски которого заметно тронула седина, ссутулился, хищной птицей вглядываясь в прорезанную редкими огоньками тьму за окном. Пальцы лежащей на подоконнике руки выстукивали тревожную дробь.

Над плечом его стояла женщина – стройная, гибкая; длинные каштановые волосы ее были собраны зеленой, расшитой серебром повязкой. Ее до сих пор можно было принять за девушку – несмотря на пережитые нелегкие времена и долгие странствия; несмотря на то, что ее старшая дочь уже была достаточно взрослой, чтобы присмотреть за малышом – ведь папа, мама и смешной дядя Тьери отлучились лишь на минутку.