Бродяги Севера

– Может, я совсем идиот, старина, – проговорил он как-то вечером, словно извиняясь. – Но меня это развлекает, к тому же мне все равно надо добраться до железной дороги, прежде чем попаду в горы, – поэтому какая разница? Я в игре – при условии, что ты не приведешь меня обратно к тому типу с Лак-Бэн. Вот ведь дьявол! Или ты метишь на его охотничью тропу, чтобы поквитаться с ним? Если да, то…

Он выпустил облако дыма из трубки и пристально поглядел на Ба-Ри, а Ба-Ри, положив морду между передними лапами, поглядел на него в ответ.

Через неделю Ба-Ри ответил на вопрос Кэрвела, свернув на запад, чтобы обойти станцию Лак-Бэн по большой дуге. Днем они пересекли тропу, на которой стояли ловушки и западни Буша Мак-Таггарта. Ба-Ри даже не приостановился. Он направлялся строго на юг и временами убегал вперед с такой скоростью, что Кэрвел терял его из виду. Ба-Ри еле сдерживал сильнейшее волнение, и он скулил, стоило Кэрвелу устроить привал – и всегда при этом принюхивался, глядя на юг. Весна, цветы, пробивающаяся трава, пение птиц, сладкие ароматы, разливающиеся в воздухе, – все это возвращало его в то блаженное Вчера, когда он принадлежал Нипизе. Ба-Ри не умел рассуждать, и в его мыслях больше не было места зиме. Долгие месяцы холода и голода остались позади и были забыты – теперь его переполняли новые мечты. Вернулись птицы, цветы, голубые небеса – и он считал, что с ними наверняка вернется и Ива и что она уже ждет его совсем близко, вон там, за опушкой зеленого леса.

Тут уж Кэрвелом овладело не просто любопытство. Странное настроение превратилось в неотвязную глубинную мысль, в беспричинное предвкушение, сопровождающееся ощутимым трепетом подавленного волнения. Когда они с Ба-Ри очутились у бобровой колонии, у Кэрвела возникло стойкое чувство, что их ждут невиданные приключения. После колонии Сломанного Зуба Ба-Ри повел его к ручью, где рыбачил когда-то Уакайю, черный медведь, а оттуда – прямиком на Грей-Лун.

Стоял чудесный день, солнце только-только перевалило за полдень. Было так тихо, что журчание вешних вод, певших в тысяче родников и ручейков, наполнило леса сонной музыкой. Багряный кинникинник блестел на теплом солнце, как кровь. На прогалинах воздух был напоен ароматом голубых подснежников. Птицы уже нашли себе пару и теперь вили гнезда на деревьях и в кустах. После долгого зимнего сна природа принялась за работу во всей своей красе. Стоял унекепесим – месяц супружества, месяц новых гнезд, и Ба-Ри возвращался домой. Не для того, чтобы найти себе подругу, а просто к Нипизе. Он точно знал, что она здесь, может быть, там же, на краю оврага, где он видел ее в последний раз. Еще совсем немного, и они снова будут играть, как играли вчера, позавчера и за день до этого, – и Ба-Ри тявкал от радости, заглядывая в лицо Кэрвелу, и тащил его вперед все быстрее и быстрее. Потом они вышли на поляну, и Ба-Ри снова застыл как изваяние. Кэрвел увидел обугленные руины сожженной хижины – а потом две могилы под высокой сосной. И медленно повернулся обратно к Ба-Ри, который слушал и будто ждал чего-то. Кэрвел начал понимать, что произошло. Горло у него перехватило, и он не сразу, с усилием выговорил:

– Ох, Мальчик, похоже, ты дома.

Ба-Ри его не слышал. Он вскинул голову, нацелил нос в голубое небо и принюхался. Какой запах доносился до него вместе с ароматами леса и зеленого луга? Почему он так задрожал, но не тронулся с места? Что он учуял? Кэрвел задавался всеми этими вопросами и всматривался вокруг в поисках ответов. Ничего. Только смерть – смерть и запустение, и больше ничего. И в этот миг Ба-Ри внезапно вскрикнул прямо-таки по-человечески и умчался как ветер.

Кэрвел скинул рюкзак, как только вышел на прогалину. Теперь он бросил туда же и ружье и кинулся за Ба-Ри. Он стремительно перебежал поляну и углубился в можжевельники, а оттуда вела заросшая травой тропа, которую когда-то протоптали человеческие ноги. Кэрвел бежал, пока не запыхался, а потом остановился и стал слушать. Ба-Ри слышно не было. Но старая заросшая тропа уводила в лес, и Кэрвел двинулся дальше.

Ба-Ри тоже остановился у самого глубокого темного озерца, где так часто резвились они с Нипизой. Он слышал журчание воды, и глаза у него сияли, будто тлеющий костер, когда он высматривал Нипизу. Он надеялся застать ее здесь – увидеть, как ее стройное белое тело мерцает в темной тени раскидистой сосны или внезапно вспыхивает, как снег, в теплом островке солнечного света. Глаза его выискивали их старые укромные уголки – большой расколотый валун у берега, уступы, под которые они заныривали, будто выдры, еловые ветви, опускавшиеся к самой воде, в которых Ива любила понарошку прятаться от него, пока он искал ее вокруг озера. И вот наконец Ба-Ри окончательно осознал, что Нипизы здесь нет и надо идти искать ее дальше.