Бродяги Севера

Шла третья ночь – если отсчитывать сутки по часам, – с тех пор как Молниеносный и его стая расправились со стадом Оле Джона. В ту ночь воздух был наэлектризован возбуждением, дрожал от мощной волшбы, а вокруг происходили непостижимые и загадочные события. Небо полнилось звездами – яркими серебряными огнями. Луна, казалось, ожила. Северное сияние превратилось в великана-волшебника, который на высоте сотен миль над землей расчерчивал небо электрическими всполохами, отчего казалось, что в нем раскрывается и закрывается огромный разноцветный зонт.

Под этой световой феерией бушевал свирепый ветер, то наполняя замерзший мир стонами и завываниями, то превращаясь в ревущий ураган. Но происходило это так высоко, что дыхание ветра не касалось земли, и на небе, как это ни удивительно, не было ни облачка. Тем же, кто слушал эти завывания, казалось, что в небе беснуется «призрачная буря», звуки которой странным образом будоражили душу и вызывали в воображении причудливые образы.

Молниеносного тоже охватило это неясное томление, а с ним и его вечное желание побыть одному. Завывания невидимой бури, яркие краски ночи и электрические всполохи в небесах будоражили кровь, будто крепкое вино. В те минуты, когда им овладевало подобное настроение, Молниеносный переставал быть волком, а становился истинным потомком огромного дога, и все, что в нем было собачьего, вступало в противоборство с волчьим началом. В душе его происходила какая-то непонятная перемена, его охватывала тоска по чему-то незнакомому или давно утерянному – это дух предка устремлялся ему навстречу сквозь таинственную пелену лет.

Вот и сейчас в нем пробудился этот дух. Молниеносный покинул ущелье, в котором стая расправилась с оленями, и теперь в одиночестве стоял на замерзшей, голой равнине. Неведомый азарт и странное волнение, которыми полнилась сейчас его душа, были вызваны не ярким светом звезд и луны и не зрелищем северного сияния, а ветром. Молниеносному хотелось погнаться за ветром, как делают собаки, просто ради удовольствия, причем в одиночестве, без компании!

И он побежал. Осторожный волк не поступил бы так, но Молниеносный и не собирался осторожничать, ведь сейчас ему не было нужды охотиться или от кого-то убегать. Взрослый волк не станет резвиться. Он всегда угрюм и расчетлив. Но этой ночью Молниеносному хотелось порезвиться, потому что в нем была капля собачьей крови, до этого пробежавшей по жилам двадцати поколений волков. Само по себе это желание было для него загадкой. Он не умел резвиться, как не умеет играть взрослый человек, не познавший радостей детства. Собачий дух нашептывал Молниеносному что-то на странном языке. Он хотел понять, хотел ответить. Но чем он мог ответить на зов, пришедший к нему сквозь время? Только бе´гом! А поскольку товарищей по играм у него не было, он побежал наперегонки с ветром.

Он всегда бежал за ветром, когда тот летел со стонами и завываниями между ним и звездами. Такая у него была забава. За ветром можно было бежать изо всех сил, но так и не догнать. Ветер манил его, поддразнивал, смеялся над ним – и вместе с ним. Сегодня он казался Молниеносному живым существом. Порой ветер улетал очень высоко, и Молниеносный думал, что он уже не вернется, но тот неожиданно опускался чуть ли не ему на спину – странное игривое существо, побуждающее его бежать сломя голову. В такие мгновения Молниеносный издавал звук, который не услышишь ни от волка, ни от лайки, ни от хаски. То был веселый вызов ветру, похожий на прерывистый лай.

Милю за милей Молниеносный бежал, не сбавляя скорости. Он высунул язык, потом остановился и сел отдышаться. Сейчас он больше, чем когда-либо, походил на собаку. Он «смеялся». Мало того что из его открытой пасти с высунутым языком вырывался собачий смех, так еще и уши поникли совсем не по-волчьи. Ветер снова победил, впрочем, как и всегда. Он унесся так далеко, что его было совсем не слышно. Молниеносный вопросительно поднял глаза к звездам и северному сиянию, непрестанно раскрывающему и закрывающему свой гигантский зонт. Долго-долго Молниеносный прислушивался и принюхивался к странному безмолвию. Затем ветер неожиданно завыл откуда-то сзади. Уши Молниеносного совсем повисли. Он удрученно закрыл пасть, признавая полное поражение. Ветер не просто его обогнал – он сделал круг и теперь приглашал продолжить состязание.

Длинное серое тело Молниеносного распрямилось, как пружина. Только раз или два в жизни он мчался так же быстро, как сейчас. И все равно жалобные голоса ветра обгоняли его один за другим, каждый раз горестно к нему взывая. На этот раз Молниеносный пробежал пять миль. Гонка его не утомила. Он просто запыхался от бега на огромной скорости, но эта пьянящая ночь зарядила его энергией с избытком. Однако в третий раз он за ветром не погнался.