Бродяги Севера

Когда Низпак в четвертый раз поднялся в небо, сверкая глазами в поисках добычи, Вапину, словно белое пушечное ядро, стремительно понесся на него из засады. В ход пошли не когти и не клюв, а крыло, и удар был мощным и хорошо рассчитанным. Низпак потерял равновесие, и его полет стал напоминать шатающуюся человеческую походку. Вапину вновь спикировал вниз, и, грохоча чудовищными крыльями, два старых убийцы рухнули на ледяную равнину. Вапину оказался в гораздо более выгодном положении, и любого другого филина он враз бы сокрушил таким ударом. Словно дубиной, он молотил Низпака крылом. Потом с пронзительным криком, в котором ярость смешивалась с торжеством, глубоко вонзил когти в густо покрытую перьями грудь Низпака и мощным клювом принялся долбить чужаку череп. Но Низпак был закаленным в схватках противником. Свободным крылом он тоже принялся молотить Вапину, который еще ни разу в жизни не испытывал на себе ударов такого сильного крыла. Оно молотило по его собственному крылу, опрокидывало Вапину набок, не давало продолжать смертельную долбежку Низпаковой головы. Тем временем изогнутые когти Вапину впивались все глубже. Они пронзили перья, кожу, плоть и кости и засели в теле, хотя Низпаку удалось опрокинуть Вапину. Теперь уже Низпак вовсю действовал клювом. Он вонзал его, словно заточенный штырь, в голову Вапину, через глаза добираясь до мозга. Какое-то время Низпак колотил по уже мертвому Вапину, а потом принялся выдираться из когтей, застрявших в его груди.

Все то время, пока шел этот яростный бой, Молниеносный и Мистик тихо подползали все ближе. Им оставалось преодолеть еще пятьдесят футов, когда Низпак наконец высвободился из когтей мертвого врага. Две серые тени метнулись в ночи. Низпак увидел их и мощным взмахом крыльев взлетел, но слишком медленно, обессиленный смертельной раной в груди. Он поднялся в воздух на шесть футов, и тут Молниеносный рванулся вверх, и его челюсти сомкнулись вокруг кома перьев. Низпак рухнул на землю, а Молниеносный с рычанием переместил хватку с перьев на большую голову филина. Хрустнули кости – Низпак был мертв.

Мистик раздирал жесткую плоть старого Вапину, и не успели еще крылья Низпака дернуться в последний раз, как Молниеносный тоже принялся пировать. Двое волков яростно, набивая полную пасть, рвали перья с тел своих жертв, ибо, несмотря на свирепость и силу, Вапину и Низпак на девяносто процентов состояли из перьев, а мяса и костей в каждом из них было всего по три-четыре фунта. Мясо оказалось жестким из-за обилия жил, но для Молниеносного и Мистика оно было слаще парной печени оленя, и они обглодали дочиста каждую косточку.

Подобно тому как вода и пища возрождают к жизни голодающего человека и возвращают ему надежду, эта скудная трапеза придала волкам сил и отваги. Они рассудили – если подобный мыслительный процесс вообще происходил в их головах, – что голод кончился. Наконец-то они поймали добычу и наелись. Их не тревожил завтрашний день. Кровь разогрелась и быстрее побежала по жилам, и первым же их инстинктивным побуждением было поискать добычу покрупнее, поскольку голод был утолен лишь частично. Большой лесной волк уже много раз пытался увести Молниеносного южнее. Мистик знал, что там есть густые леса и полные дичи болота, которые он по глупости бросил, связавшись с волчьей стаей. И сейчас он смело направился в ту сторону, а поскольку только что съеденная пища придала Молниеносному сил для более рискованных приключений, чем охота на филинов, возражать он не стал.

Еще никогда звезды над их головами не светили столь ярко. Северное сияние, будто устыдившись собственной красоты, прекратило свое представление и заволокло небо слабым серебристым мерцанием. Во всем этом белом замерзшем мире не нашлось бы ничего и никого темнее серого волка. Все живое здесь имело белую окраску. Медведи, совы, зайцы и песцы – все были белыми, и даже цвет оленей-карибу и овцебыков – чуть более темный, чем у всех остальных, поскольку в минуты опасности им приходилось сбиваться в стадо, – становился приглушенным в дымчато-звездной мгле и призрачной пустоте ночи. Как всегда, Мистик, привыкший к лесам и болотам, изо всех сил приглядывался и прислушивался. Но опыт научил Молниеносного, что присутствие добычи следует определять по запаху. Мистик слышал очень далекие звуки и видел чуть дальше, чем его друг. Молниеносному же ветер приносил весть, когда еще ничего не было слышно и видно.

И вот теперь каждый из них бдил по-своему. Все их чувства обострились до предела. Друзья двигались строго на юг, навстречу слабому ветру. После бури температура воздуха поднялась, и стало так тихо, что, если бы Молниеносный завыл, его было бы слышно на двадцать миль окрест. Казалось, вся жизнь вокруг исчезла.