Бродяги Севера

Молниеносный трижды обошел вокруг корабля, с каждым разом подходя все ближе. Во время третьего обхода он сел на задние лапы, запрокинул голову и послал высоко в небо протяжный вой – в ночном безмолвии тот, казалось, достиг самых дальних звезд. И не успел еще вой смолкнуть в его глотке, как на корабле поднялась суматоха – Молниеносному ответили с десяток собак. Их лай разбудил спящую команду, и все тот же голос разразился проклятьями, а хор лаек нарушили свист и щелканье кнута, прорезавшие ночь, подобно револьверным выстрелам.

Молниеносный осторожно потрусил назад. Во всех этих звуках слышалась угроза. Он не стал поспешно отбегать, а отступал по широкой дуге, и во время отступления наткнулся на чьи-то следы. Он пересек их и остановился. У ледяного холма они были слегка припорошены снегом, но запах ощущался довольно отчетливо. И этот запах принадлежал не песцу и не волку, а собаке, но не эскимосской лайке! Непохожесть его на все доселе известные ему запахи взбудоражила Молниеносного до предела. Он долго-долго не отходил от следов, пытаясь разгадать их тайну. Глубоко вдыхал запах. Чуть ли не зарывался мордой в снег, принюхиваясь к отпечаткам лап, и все его тело трепетало от восхитительного открытия. Где-то впереди бежало существо, сам факт существования которого наполнил его душу каким-то новым желанием. Это существо настойчиво заявляло о себе, звало его и манило куда-то. И он последовал за ним.

Следы привели его обратно на сушу. Там, в миле от корабля, высилась мрачная и зловещая груда камней со свинцовой табличкой, надпись на которой гласила:

Памяти Джона Брэйна из Смитсоновского института[51].

Дата смерти: 4 января 1915 года

«Так говорит Господь Саваоф: обратите сердце ваше на пути ваши»[52].

Ни груда камней, ни табличка ни о чем не говорили Молниеносному, но приобрели для него особую значимость, поскольку вокруг них было множество следов того существа, за которым он шел, и здесь их запах чувствовался сильнее. На снегу виднелись гладкие вмятины там, где овчарка колли по имени Светлячок ложилась у могилы хозяина. Только этот человек из дорогой ее сердцу прошлой жизни мог бы объяснить, чтó для него значили имя и любовь этой собаки. Ведь так ее нарекла женщина, живущая за тысячи миль отсюда, – женщина, которая жила в ожидании весточки и молилась, не зная, что того, кого она ждет, уж нет в живых, а собака осиротела.

Молниеносный несколько раз обошел вокруг надгробия, обнюхал его, а потом, встав на камни передними лапами, коснулся носом свинцовой таблички. Собака покойного делала то же самое. Много раз она тянулась к табличке – на камнях и на снегу были видны следы от когтей. Молниеносный отыскал место, где она лежала совсем недавно. Там на снегу остались золотистые волоски, а запах был самым отчетливым. Он медленно пошел по свежим следам, уходящим все дальше от могилы. Следы шли не к кораблю, а вдоль берега. Через полмили Молниеносному встретился притоптанный лапами участок – там Светлячок долго стояла, будто не зная, что делать дальше. С того места она дважды уходила обратно, как если бы собиралась вернуться на корабль, но потом передумала и направилась прочь и от корабля, и от могилы.

В продолжение часа Молниеносный шел по следу собаки. Он не пытался ее догнать, но знал, что с каждым шагом приближается к ней. Следы были сбивчивые, но неуклонно вели на запад. Иногда они петляли меж огромных сугробов и ледяных гор и только на открытых местах виднелись отчетливо. Довольно часто их цепочка чередовалась с утоптанными участками, где Светлячок останавливалась. Охотник, знающий, что следы принадлежат собаке, сказал бы, что она заблудилась или бродит в поисках чего-то, потому что это были неуверенные следы собаки, которая ищет или хозяина, или дом.

Через три-четыре мили от могилы снежная равнина заканчивалась огромным нагромождением торосов. В другое время Молниеносный, инстинктивно опасавшийся моря, вернулся бы на равнину, но следы колли шли в противоположном направлении и привели его прямо к замерзшему морю. Здесь следы снова сворачивали на запад. Молниеносный ускорил бег. Теперь запах отпечатков лап был теплым, и Молниеносный побежал усиленною рысью, поскуливая в предвкушении встречи.

А затем он увидел ее. Она стояла на вершине прозрачной льдины в пятидесяти футах от него и смотрела в сторону моря. Казалось, луна и звезды специально окружили ее ореолом мягкого света. Она стояла боком к Молниеносному – стройное прекрасное создание с длинной, отливавшей золотом шерстью. Гордо подняв голову, она прислушивалась и приглядывалась к чему-то в море.

Молниеносный замер. За всю свою жизнь он не видел существа, подобного этой собаке, что когда-то жила у белой женщины за две тысячи миль отсюда. Он замер, словно каменное изваяние, но из души его рвалась странная тоска, и он глухо заскулил.