Бродяги Севера

Она шла к нему в свете звезд и луны. Этот свет отражался в ее жадно-пытливом взгляде и золотистым ореолом окутывал ее стройное, прекрасное тело. Когда она встала рядом с Молниеносным и уткнулась шелковистой мордочкой в его потрепанный бок, она не юлила и не извинялась, просто была по-настоящему, до дрожи рада. Если бы она умела говорить, то наверняка сказала бы, что просто очень крепко уснула, но шум драки разбудил ее, и теперь она готова всюду следовать за ним. В горле Молниеносного что-то задрожало.

Вскоре он повернул на юг – строго на юг. И Светлячок теперь уже без колебаний побежала с ним рядом.

Глава XIII

Наступали суровые дни – дни, когда даже самые сильные охотники не покидали стойбищ и сообщали друг другу шепотом: несва ку че вук – «все три смерзлись», имея в виду землю, небо и воздух. И в этом воздухе разлилось нечто ужасное и столь же смертоносное, как самый опасный яд. Термометр не отражал эту опасность, поскольку люди не обязательно умирают от сорока-пятидесятиградусного мороза, однако термометры и не способны показывать невероятные свойства арктического холода. Воздух был иссушен, но, если бы кому-то вздумалось выставить мокрый палец на холод, он бы тут же покрылся наледью.

Эта ледяная тишина предупреждала людей об опасности. Слышимость вдруг стала такой, что мили воспринимались как несколько сотен ярдов. Ступи олень-карибу на корку наста, и его услышали бы на расстоянии мили, кашляни человек – то же самое. Казалось, небосвод сомкнулся над землей огромным куполом, усиливавшим любой шепот. Обычный разговор был слышен на расстоянии в четверть мили. Звук ружейного выстрела разнесся бы на десять миль окрест.

Долгая полярная ночь в бескрайней тундре у Ледовитого океана близилась к исходу. Ночь, которая на самом деле и не была ночью. Когда царила она, не существовало ни солнца, ни светового дня. Еще много раз обернется Земля вокруг своей оси, прежде чем вставшее из-за горизонта солнце пошлет первые лучи замерзшему краю. А пока звезды и луна светили столь ярко, что можно было бы читать газеты.

Однако этот свет никого не мог согреть. Все щели в дверях-тоннелях эскимосских иглу были тщательно законопачены. Внутри же куполообразных жилищ из снега и льда горели крошечные светильники из мха и тюленьего жира, и люди ели, если было мясо, и ждали, совершая странные приношения и молясь языческим богам, чтобы все пропавшие охотники благополучно вернулись домой. А таких было немало. Жуткий холод воцарился в тундре внезапно и быстро и застал многих охотников вдали от жилья. На суше они выкапывали ямы в снегу, на море – складывали из битого льда пещерки, не пропускающие холодный воздух, и замуровывали себя в них, спасая свои легкие. Ибо в первую очередь от этого холода отказывали легкие, и даже опытный охотник мог не сразу понять, что смертельный холод добрался до него и он уже умирает. Безболезненными и ужасными были укусы этого холода. Безболезненными, потому что сперва не ощущались, а ужасными, потому что вскоре человек захлебывался собственной кровью.

Однако звери, несмотря на смертельный холод, продолжали жить и передвигаться по тундре, поскольку природа наделила их тем, чего нет у человека. Воробей не гибнет в самую холодную зимнюю ночь, потому что его сердечко бьется в несколько раз чаще, чем человеческое. Кровь ласточки, что воспаряет на тысячи ярдов над землей, так горяча, что человек не смог бы с такой жить. Олень-карибу и овцебык, лисица и волк, большие белые совы и зайцы ищут добычу и пропитание, не страшась холода, поскольку их легкие имеют двойную защиту. Кровь у песца и у волка на шесть градусов горячее, чем у человека, который в такую лютую стужу боится вдохнуть наружного воздуха, а у белых сов еще на два градуса выше, чем у песцов и волков. Температура крови у оленей-карибу и овцебыков – сто два градуса по Фаренгейту[53], а у людей в иглу – только девяносто восемь и три пятых[54]. Крупные животные защищены гораздо лучше. Они выдыхают невероятное количество тепла и свободно вдыхают убийственный для человека морозный воздух, потому что в их легкие он попадает уже прогретым.