Bromance. Все секреты книжного клуба

— Я просто человек с сердцем, — сказал он, снова поворачиваясь к ней. — Меня зовут Брейден Мак или Брейден Макрей. Я просто человек с сердцем, и ты его разбиваешь.

— Я не могу иначе, — прошептала она, опускаясь на диван.

— Думаешь, для меня это легко? — Он упал перед ней на колени. — Я сейчас до смерти напуган, потому что понятия не имею, что означает это выражение на твоем лице. И после того, что у нас было, если ты выгонишь меня прямо сейчас, я не уверен, что оправлюсь.

Обхватив ее затылок, он заставил ее посмотреть на него.

— Дай мне шанс. Прошу тебя.

Лив встретилась с ним взглядом, в котором читался вызов.

Его рука скользнула по ее щеке.

— Я не собиралась влюбляться в тебя, — сказала она.

— Я тоже не собирался в тебя влюбляться, — проговорил Мак сдавленным голосом. — Но мы сумеем все решить. Сможем все наладить. Я больше никогда не солгу тебе ни о чем. Просто поверь мне.

И тогда он ее потерял.

Ее лицо потемнело. Взгляд угас. Она отстранилась.

— Извини. Я не могу.

Мак поднялся на ноги, почти не чувствуя своего тела.

— Ты уверена, что этого хочешь?

— Неважно. Ложь всегда будет стоять между нами. Я всегда буду сомневаться, говоришь ли ты правду.

Мак начал злиться.

— Я не твой отец, Лив.

Ее глаза сверкнули.

— А я не принцесса из твоих любовных романов. И у этой истории не будет счастливого конца.

Мак не помнил, как уходил. Не помнил, как ехал по городу. Ничего не помнил, кроме того, как долго сидел потом в машине у своего дома.

Не будет для него счастливого конца. Никогда.

И нечего было тешить себя гребаными иллюзиями.

Глава двадцать седьмая

Впервые в жизни Лив была рада тому, что осталась без работы и не нужно никуда идти.

На следующее утро Тея отвезла сестру на ферму, где Лив сразу же забралась в постель. И провела там весь день, с головой накрывшись одеялом, с коробкой одноразовых носовых платков. Она вставала лишь трижды, чтобы сбегать в туалет, и один раз, чтобы доесть крошки из пакета с чипсами. Вскоре после семи вечера Рози тихо постучала в дверь спальни и сказала, что оставила для нее на столе запеканку из макарон с тунцом.

На следующее утро Лив проснулась продрогшая и голодная. Она встала в поисках таблетки от головной боли, мучившей ее с середины ночи. К головной боли добавилось чувство вины. Ей следовало хотя бы ответить Рози вчера вечером, поблагодарить ее за еду и за то, что позволила ей пренебречь своей работой по ферме.

Лив провела пальцами по непричесанным волосам. Поморщилась, обнаружив колтун. Черт, нужно взять себя в руки. Вот почему она терпеть не может плакать. Потому что как только начнешь, то уже не можешь остановиться, и это совершенно пустая трата времени. Она потеряла целый день своей жизни, оплакивая утрату Мака.

И ей ничуть не полегчало. Наоборот, стало хуже.

Она чувствовала себя так, словно у нее похмелье.

Ее не отпустило, на нее не снизошло обновление — ничего из той чуши, которую она должна испытывать после хорошего плача, как пишут в книгах о самопомощи. Нет, Лив ощущала себя растерзанной тряпичной куклой после того, как ее протащили по грязным лужам и погрызли собаки.

Потому что внутри у нее что-то сломалось. Мак что-то в ней сломал. Может, за это она и ненавидит его больше всего.

Лив забрала волосы в хвост, плеснула на лицо водой, стерла оранжевые пятна от чипсов с уголков рта. Затем переоделась в чистую одежду и впервые за много часов открыла наконец дверь своей квартиры.

Она остановилась на лестнице, проверить, изменился ли мир. Нет. Ее приветствовали те же звуки, что и всегда. Рэнди клекотал, сидя на излюбленной ветке дерева. Блеяли козы. «Двигай вперед», — казалось, говорил ей весь мир. Не на что тут смотреть. Просто девица с разбитым сердцем и выученным уроком.

В курятнике обнаружилось всего два яйца, а крошки на земле поведали ей, что Рози уже покормила кур. Волна решимости выпрямила спину Лив. Она пообещала себе, что это последний раз, когда Рози приходится работать вместо нее.

Лив вошла в дом, уткнула руки в бедра и собиралась сообщить это Рози. Но не успела, потому что Рози повернулась от раковины, склонила голову набок и сказала:

— О, дорогая. Обещаю, станет лучше.

И, черт возьми, снова хлынули слезы. Лив вздохнула и поплелась к раковине.

— Как мне это надоело.

Она опять плеснула водой на лицо. Рози погладила ее по спине.

— Голодная?

— Запеканка из макарон с тунцом еще осталась?

— Твоя тарелка в холодильнике. Садись. Я подогрею.

Лив хотела возразить, сказать, что может сделать это сама, но силы снова ее покинули. Пока Лив уплетала запеканку, Рози хлопотала по кухне. Увидев, что тарелка опустела, Рози молча взяла ее и сполоснула в раковине.

— Я еще испекла шоколадный пирог, — сказала Рози, стоя к ней спиной.

Лив захлестнуло чувство вины.

— Прости меня за вчерашнее, — сказала она.

Рози оглянулась через плечо, в замешательстве сдвинула брови.

— Ты о чем?

— Я тебе не ответила, когда ты принесла мне еду. И тебе пришлось делать всю мою работу.

Рози фыркнула и поставила тарелку в посудомойку.